Сибирские огни, 1980, № 6

167 а я иду, иду, иду туда, туда, где смерть померилась со мною, где, как тогда, прислушаюсь к огню, < последний раз спружиню над землею и всех своих, безвестных, догоню. Все случилось так, как вырвалось в этом, одном из последних его стихотворений: вскоре совершенно неожиданно, в расцвете жизненных и творческих сил, он ушел, до­ гоняя «всех своих безвестных». Тут, очевидно, хотя он и не любил говорить об этом, сыграли свою роль и те две войны, через которые прошел он... Новая литературная поросль шумит, задавая тон на Тверском бульваре и на ули­ це Герцена. Она не мешает славе ушедших, она продолжает ее и равняет свой шаг с нею. Среди тех, у кого учатся молодые поэзии и жизни,— Михаил Луконин, верный солдат и подданный «Товарища Поэзии». ГЛАВНЫЙ УРОК В мае сорок четвертого года наша танковая армия была передислоцирована из Румынии на Смоленщину: готовилась операция по освобождению Белоруссии и При­ балтики. Теперь полевая почта стала снова приносить нам «Красноармейскую правду», из чего можно было понять, что мы опять влились в войска, некогда защищавшие Москву. С жадностью пробегал я полосы газеты, ища знакомые мне имена. Их, однако, осталось мало: Е. Воробьев, М. Слободской, еще кто-то. В. Кожевников был зачислен в штат «Правды», и на его месте в «Красноармейской правде» находился теперь И. Ара- милев. А. Сурков, как я уже упоминал об этом, был переведен в «Красную звезду». Но кто сейчас занимал место «штатного поэта» во фронтовой газете, мне было неиз­ вестно. И вот в одном из номеров я увидел имя этого человека — А . Твардовский. В номере были опубликованы главы «Смерть и воин» и «От автора» из его «Книги про бойца». С жадностью прочитав обе главы, я особенно отметил про себя строки, говоря­ щие о нашем возвращении на эти древние русские, смоленские земли, вновь отвоеван­ ные нами у врага. Рассуди-ка, друг-товарищ, Посмотри-ка. где ты вновь На привалах кашу варишь, В деревнях грызешь морковь... Оглянись, как встал с рассвета Или ночь не спал, солдат, Выл иль не был здесь два лета, Две зимы тому назад. И когда я читал эти строки, мне казалось, что голос поэта обращен лично ко мне. Ведь именно здесь, под Ельней и Крапивиным, я встретил в сорок первом войну, здесь принял свой первый бой, здесь был впервые ранен. И было все это «два лета, две зи­ мы тому назад»! И сейчас, оглядываясь вокруг и с трудом узнавая эту землю , дважды перехо­ дившую из рук в руки и потому перекореженную и полусожженную, я все же не мог не радоваться трудному узнаванию ее черт, так сильно посуровевших, но тем не ме­ нее столь дорогих взору всякого солдата, которому выпало счастье уцелеть и вер­ нуться туда, где проходили рубежи его первых атак и маршей. К этому грустному и радостному ощущению прибавилась теперь еще и радость 0 у сознания того, что где_то совсем рядом на этой же земле, находится кпоэт поэтов)) А . Т. Твардовский. Однако мысли о том, чтобы увидеть или услышать его, у меня и в голове не бы­ ло: настолько казалось это невероятным, настолько я отличал его от всех остальных,