Сибирские огни, 1980, № 6

166 респондентом «Красной звезды» в различных военных округах, я довольно часто начал появляться в Москве, мы с ним снова стали видеться. Именно в это время, будучи заведующим отделом поэзии сначала в «Октябре», а потом в «Новом мире», он не однажды приглашал меня к сотрудничеству в журна­ лах. Помню, как, приехав в Москву из Венгрии и зайдя к нему домой, я показал ему несколько новых стихотворений. Два он взял для «Нового мира», но его не устраивала концовка одного из них. Он сказал мне об этом и спросил, сколько мне нужно време­ ни, чтобы поправить строфу. — Дня два...— ответил я. — Что-о? — с деланным ужасом воскликнул он. И решительно добавил: — Два часа и ни минуты более. И пока не сделаешь, не выпущу из комнаты. Профессионал обязан, если надо, уметь работать быстро... Чуть позднее, когда я оформлялся в Сою з писателей, он дал мне рекомендацию . И более того, попросил об этом еще одного поэта. Разговор происходил по телефону, но я как бы слышал оба голоса. Собеседник Луконина рекомендацию дать сразу же согласился, поскольку кое-какие мои стихи, видимо, зн^л. Но со мною он не был зна­ ком и поэтому спросил Луконина, знает ли он меня как человека. Луконин ответил ко­ ротко, одним словом, поскольку слово это для него, видимо, значило много: — Солдат... Он жил всегда активно, жадно. Выступал, ездил и писал об увиденном, не опаса­ ясь географии как возможной' соперницы Поэзии. Но писал не только о том, что ви­ дел. Увиденное было для него часто просто толчком к размышлению совсем о другом , иногда о том, что долго томило душу до этого, но не находило выхода в текучке по­ вседневной жизни. У меня сохранилось его письмо со следующим признанием: «На рубеж е двух го­ дов я был в Камбодже и Бирме, только что вернулся и нашел твою открыточку. Спа­ сибо за новогодние пожелания, прими и мои напутствия на новый 67-й. Хочу Сибири, пельменей, сухих морозов — после палящих тропиков, хочу стихов и прозы — после бесконечных речей и застолий. Желаю всего лучшего тебе и семье. Жм у руку — твой Михаил Луконин. 17 января. 67». Его шестидесятилетний юбилей отмечался не только в Москве, но и в городе его молодости, Волгограде. До сих пор жалею, что не смог воспользоваться его пригла­ шением: лежал в больнице. Из печати узнал, что волжане сделали все, чтобы этот день действительно стал для него праздником. О юбилее, однако, он скоро забыл: он работал. Возглавлял секцию поэзии. Ру­ ководил Московской писательской организацией. Был секретарем Сою за писателей ССС Р, курируя национальную литературу в республиках. И снова много ездил и вы­ ступал, смотрел на мир и слушал его. А главное — писал, все выше и выше поднимаясь к вершинам поэзии. Книги выходили одна за другой — и на русском , и на иных язы­ ках. И среди них — последние: «Корни гор», «Испытание на разрыв», «Необходимость», являющиеся его высшим достижением. Листаю последнюю книгу: поездка во Вьетнам, в Грузию , размышления над се­ годняшним днем жизни, над новым рассветом Родины, тревога по поводу неустройств современного мира, чреватого взрывами. Песня Волге, где он родился, и песня Ста­ линграду, где прошла его юность. Письмо к дочке. Признание в любви к женщине и прощание с нею. Радость по случаю обретения новых друзей — грузинских поэтов. И вдруг, как ожог пролетевшей у виска пули, стихотворение «А жизнь сверх меры»: Как под огнем прицельным, перекрестным, стой, обелиск. Не отвожу лица. Он вам, живым, остался Неизвестным, а я-то знаю этого бойца. Живу сверх меры празднично и трудно и славлю жизнь на вечные года. И надо бы мне уходить оттуда.