Сибирские огни, 1980, № 5

182 АЛЕКСЕЙ КОТЕНЕВ лоденькому капитану впору бы заниматься комсомольскими делами и писать по ночам стихи про любовь да про яблоньку... В кабинете писателей — как и в любом другом редакционном кабинете. На тум­ бочке — подшивки газет, на стене—геогра­ фическая карта с переносными красными флажками вдоль линии фронта, на столе у Маркова—исписанные листы бумаги. Около чернильницы продолговатая консервная банка со стебельками лилового багульника. А рядом — две кедровых шишки, видно, память о тайге. Капитан пожал мне руку, пригласил сесть. Самым примечательным на его лице были глаза — карие, добрые и, кажется, очень любознательные. Узнав, что я служил у границы, куда он приезжал во время са­ мурайской провокации, спросил: — Теперь самурай не озорует? Притих? Это хорошо. Только имейте в виду: в тихом болоте, говорят, черти водятся... В кабинет вошел капитан Бесов, подвиж­ ный, светловолосый офицер, работавший в отделе подготовки, с ним поэт Иннокентий Луговской, которого тоже перевели во фронтовую газету. Начался разговор о войне, о судьбе забайкальцев, об усилив­ шейся тяге на фронт. Кто-то рассказал о трагическом случае, который произошел недавно в укрепрайоне. Один солдат полу­ чил известие о гибели отца и начал про­ ситься на фронт, чтобы отомстить гитлеров­ цам. Когда ему отказали, он додумался от­ рубить себе мизинец — чтобы попасть на фронт... хотя бы в штрафную роту. Марков нахмурился и сожалеючи заме­ тил: — Случай нелепый. Замполит там, видно, плохой... Разговорились об одном старшем лейте­ нанте, который служит в том же полку. Он — командир роты, написал двенадцать рапортов с категорическим требованием отправить его на фронт. Все рапорты вер­ нулись с отказом. Офицер сложил их в по­ левую сумку и носит как «оправдание». «Без них, говорит, я не могу являться после войны в свой город». Бесов стал защищать этого офицера: — Правильно делает, что пишет рапор­ ты,— рубанул он рукой.— Всем нам надо писать. Я, к примеру, танкист, командир взвода тяжелых танков. Где мое место? На переднем крае, вот где! А я сижу в Чите, бумажки переписываю: — Плохо, видно, мы их переписываем! — заметил Марков.— Вы только посмотрите, какие страсти бушуют в наших забайкаль­ ских гарнизонах, а мы ищем темы для сво­ их очерков! Люди, конечно же, стремятся к подвигу. Но подумайте: все ли наши бой­ цы, и даже офицеры, имеют верное пред­ ставление о подвиге? Сказав это, он что-то записал в своем блокноте. А недели через две в газете по­ явился его большой рассказ «Трактат о по­ двиге», в котором очень убедительно гово­ рилось о смысле воинской службы, о зна­ чении боевой учебы в многогранном понятии подвига. Это был, пожалуй, самый злободневный рассказ из всех, которые пе­ чатались в нашей газете. Он как бы втор­ гался в самые жаркие споры, кипевшие в блиндажах и землянках, разбросанных по всей забайкальской и дальневосточной гра­ нице. В большом редакционном коллективе ка­ питан Марков был фигурой довольно за­ метной. Никто не называл его по фамилии или воинскому званию, чаще всего по име­ ни-отчеству, а за глаза просто Мокеичем. К его слову прислушивались, ему поруча­ лись наиболее ответственные задания. Самым бойким пером у нас по праву считался старший лейтенант Мар. Он из- под земли £юг добыть интересный матери­ ал, за сутки выдать отличную полосу. И ког­ да требовалось сделать что-то срочное, безотлагательное, всегда посылали Мара. Но если требовался материал проблемный, с авторскими раздумьями — посылали Мар­ кова. На страницах газеты он выступал не часто, но всегда с солидными материалами, которые вызывали многочисленные откли­ ки читателей. Наш редакционный остро­ слов, ведавший в газете юмором и сатирой, говорил по этому поводу: «Мокеич долго запрягает своего Пегаса, но уж коли про­ катит— держи шапку!» Редактор газеты полковник Мельянцев частенько приводил в пример очерки и рассказы Маркова, подчеркивал их ясную целенаправленность и требовал, чтобы каж­ дая наша статья, корреспонденция, даже информация била в цель, несла в себе нужную мысль. В отделах шутили по этому поводу: — Не угодишь нашему шефу. То требо­ вал: «Давай, давай строку!» Стали давать строку, кричит: «Давай мысли!» Не пой­ мешь его... Марков писал преимущественно очерки о лучших людях нашего Забайкальского фронта. Его любимые герои — скромные труженики. Они не многословны и не бро­ ски на вид, но красивы душой, крепки нравственно, способны превозмочь себя, выстоять, победить. Таковы герои его рас­ сказов: «Трактат о подвиге», «Смоленский гость», «Партийная линия». Именно такие обыкновенные, незаметные люди были ему по душе. Им он посвятил десятки своих очерков и рассказов. Однажды мы небольшой группой поеха­ ли в передовой полк. Командир Тюлка представил нам ротного командира, отлич­ ного методиста, который очень хорошо рассказал о том, как он готовит в роте ма­ кеты и подвижные мишени, как преодоле­ вал рутинные взгляды в этом важном деле и как доказал, наконец, начальству и всем окружающим решающее значение нагляд­ ности в обучении. Офицер, видно, очень хотел понравиться корреспондентам, по­ пасть в самый центр очерка, но это не по­ нравилось Маркову. Когда мы пошли в сто­ ловую на обед, он сказал с явным сожале­ нием: — Парень он, видать, толковый. Напишите о нем. А мне он как-то не подходит. По­ ищу другого... Не любил Марков говорунов, даже та­ лантливых!