Сибирские огни, 1980, № 5

! 70 А Л Е К С Е И Г О Р Ш Е Н И Н тверже, а нравственно — цельнее многих и многих моих современников. Иначе едва ли смогли бы совершить они, говоря словами Ю. Друниной, «катастрофический прыжок из беззаботного детства в гущу самой большой трагедии, которая выпадала на до­ лю человечества». Им, почти мальчикам, не имевшим собст­ венного жизненного опыта, помогла стать в кратчайший срок зрелыми бойцами прежде всего та революционно-романтическая ат-* мосфера, насыщенная героизмом недавней гражданской войны, в которой жило и ко­ торой дышало поколение, ушедшее со школьной скамьи на фронт. Подвиги героев тех горячих лет еще не успели стать леген­ дами. О них знали 'из первых рук, они про­ должали оставаться на памяти живым сви­ детельством. Судьба Николая Островского, например, складывалась на глазах тех, к ко­ му он обращался своим творчеством, и его Павка Корчагин был для миллионов юно­ шей и девушек 30-х годов таким же реаль­ ным, близким, как строители Комсомоль­ ска, Магнитки, Днепрогэса. Л. Лазарев прав, отмечая в книге «Это наша судьба»: «Все, чем они (молодежь 30—40-х годов.— А. Г.) обладали, то, что они представляли собой, было результатом общественного воспитания, было, как ска­ зали бы нынче, уже запрограммировано». В приобретении патриотических чувств общественное воздействие имеет огромное значение. Не успев в начале жизненного пути выработать четкие принципы, моло­ дежь довольно легко и охотно пользуется заемным идейным капиталом. И от того, ка­ ким окажется этот капитал, во многом за­ висит идеологическое, нравственное и по­ литическое здоровье общества. Снисхо­ дительность и попустительство в данном вопросе обходятся слишком дорого — по­ терей человека. Вот они передо мной — ровесники тех, кому сорок лет назад пришлось надеть сол­ датскую шинель. Остался ли у этих совре­ менных ребят хоть отголосок былой рево­ люционности, былой непоколебимости духа? Не «эахипповала» ли от скуки и бесцель­ ности их душа? Мы и нынче (тем более нынче!) советский образ жизни восприни­ маем как единственно возможный, но име­ ем ли мы право про нынешних молодых с твердой уверенностью сказать словами Горького, что «это люди, у которых классо­ вое, революционное самосознание уже пе­ реросло в эмоцию, в несокрушимую волю, стало таким же инстинктом, как голод и любовь...»? Обретая право на новую жизнь, то, дово­ енное, поколение всеми силами рвалось из поля притяжения старого общества, пере­ житков прошлого. Самое современное на­ ше поколение, не знающее классовой и ос­ вободительной борьбы, не испытывающее особых затруднений в приобретении необ­ ходимых материальных благ, оказывается в реальной опасности завязнуть в болоте ме­ щанства, возрождающегося на ниве мате­ риального благополучия. А происходит это потому, что материальные блага, достающи­ еся нынешнему поколению в готовом виде, зачастую не подкрепляются достаточным духовным запасом. ...К вечеру показался Петровский завод. Расползлись по голым, чуть поросшим чах­ лым кустарником, сопкам хмурые, уныло се­ рые, в основном деревянные, улицы, среди которых нет-нет да и вздыбливался белый айсберг современной панельной пятиэтаж­ ки. Поезд плавно сбавил ход, шел словно крадучись. Поплыли мимо закопченные корпуса старинного металлургического за­ вода, основанного еще при Петре Первом, груды металлолома у подъездных путей. Через открытые ворота цехов виднелись сполохи огня. Затем нехотя стал поворачи­ ваться к поезду огромный заводской пруд, такой же пепельно-серый, хмурый в сгуща­ ющихся сумерках. Здесь, в этих местах, прошли последние годы каторги декабристов. В расцвете сил и молодости в тюрьму Петровского завода вошли семьдесят участников восстания 14 декабря 1825 года. На каменной стене рядом с небольшим зданием вокзала — ба­ рельефы героев Сенатской площади. Вспы­ хивает прожектор, и я читаю выбитые в камне имена: М. Бестужев, Н. Бестужев, С. Волконский, М. Лунин, И. Пущин, И. Якуш- кин... У мемориала роится толпа пассажиров. Наверное, здесь никогда не бывает пусто: станция узловая, поезда идут часто. Дали отправление. Красные вагоны, на которых было красиво выведено «Россия», плавно тронулись и пока не спеша, затем все быстрей, все уверенней на каждом стыке покатили мимо застывшей шеренги декабристов. И я подумал, что это симво­ лично. С каждой минутой, каждым часом, каждым годом все дальше в будущее ухо­ дит Россия, а память остается. Прозорливо прав был С. Г. Волконский, писавший неза­ долго до амнистии: «Не грустно умереть в Сибири, но жаль, что из наших общих опальных лиц, костей — не одна могила. Мыслю об этом не по гордости, тщеславию личному: врозь мы, как и все люди, пылин­ ки; но грудою кости наши были бы памят­ ником дела великого при удаче для роди­ ны и достойного для тризны поколений»1. Поражает в декабристах исключительная осознанность, целенаправленность их дей­ ствий. За два дня до восстания Николаю I стало известно о заговоре. Знали о доносе старшего адъютанта гвардейской пехоты Якова Ростовцева и Н. Бестужев с Рыле­ евым. Но вот мнения, которыми они обме­ нялись по этому поводу. БЕСТУЖЕВ. Лучше быть взятым на пло­ щади, нежели в постели. Пусть лучше узна­ ют, за что мы погибли, нежели будут удивляться, когда мы тайком исчезнем из общества, и никто не будет знать, где мы и за что пропали... РЫЛЕЕВ. ...Я уверен, что мы погибнем, но пример останется. Принесем собою жертву для будущего отечества!..2 ' Г е с с е н А. Во глубине сибирских руд. М.. «Детская литература». 1965, с. 346. 2 Там же, с. 17—18.