Сибирские огни, 1980, № 5

Б У Д Н И П О Д В И Г А 167 Выцветшие глаза старика загустели на миг пронзительной синевой; казалось — сейчас вовсю заработает экран памяти, и, как говорится, начнет боец вспоминать ми­ нувшие дни, но неожиданная синева так же неожиданно стала расплываться, меркнуть и, сужаясь, уходить в глубь зрачков, как исчезает после щелчка выключателя изо­ бражение в телевизоре. И только слабая, едва пробивающаяся из бездонной глубины зрачков точка давала знать, что память не просочилась в небытие, а крепко засела в самых сокровенных глубинах души этого человека, да только не хочет он лишний раз будить ее для пустого суесловия. Да это же Касьян! — подумал я, глядя на старика.— Конечно, не тот, довоенный, а прошедший войну, состарившийся, ставший дедом целой ватаги внуков, и не воронеж­ ский, не вологодский,— сибирский, но все равно — Касьян, мужик, до последнего вздоха влюбленный в свою землю, который и защищал ее так же ревностно, как пахал и сеял. Были Касьяны, но были и Гуськовы, кото­ рых, как ни странно, та же тяга к родному гнезду приводит к совершенно противопо­ ложному результату—дезертирству. А ведь в общем-то Гуськов тоже не враг. Три года он честно воюет, товарищи с ним охотно идут в разведку, зная, что на него можно положиться. Да и не случилось с ним ниче­ го, на первый взгляд, особенного: не'смог удержаться от соблазна хоть на минуту по­ видать свой дом, жену, когда они (по си­ бирским масштабам) оказались так близко. Но, дав себе послабление (без особых, впрочем, колебаний и угрызений совести — так прочно засела в нем эта идея-фикс), Гуськоз преступил ту нравственную грани­ цу, за которой начиналось незаметное, но неизбежное падение. И оказывается — не только сугубо идейные мотивы могут толк­ нуть на путь предательства и дезертирства, не только ненасытная алчность и корысть, трусость и животный страх перед лицом смерти. Узко понимаемая любовь к Родине как исключительно только любовь к своему дому, своей семье, не распространяясь дальше личного мирка, не обобщаясь в большом цельном чувстве «флага над все­ ми нами», тоже может привести к подоб­ ным рецидивам. К сожалению, мысль эта выводится опо­ средованно, в сопоставлении повести В. Рас­ путина «Живи и помни» с тематически од­ нородными произведениями. У героя повести О. Смирнова «Поиск» Иванникова, командира разведгруппы, то­ же нет в душе «флага, который над всеми нами». Им движет болезненное честолю­ бие, с которым Иванников, в конце концов, и не совладал. И его подвело только самое чуть-чуть. Стоило ему пойти навстречу се­ бе, сделать себе крохотное послабление, м этого оказалось достаточно, чтобы совер­ шить проступок, граничащий с предатель­ ством. Устав от серии неудач, Иванников решается на подлог — он доставляет в штаб мертвого немца, солгав, что «язык» умер по пути. Данные, найденные у фашиста, оказались устаревшими, и ложь Иванникова оборачивается напрасной гибелью многих бойцов. К£к видим, нравственная ситуация здесь лежит в той же плоскости, что и в «Сотни­ кове» В. Быкова, и в повести 8. Распутина «Живи и помни». И Рыбак, и Гуськов тоже ведь начинали с ничтожной уступки себе. Это не только об Иванникове, но и о них говорится: «На что он способен? На мно­ гое. И на добро был способен, и на дурной поступок его хватило». Однако, в отличие от В. Быкова и В. Распутина, О. Смирнов несколько упрощает положение. Он не стремится к трагедийности, не пытается до­ вести своего героя до «предела». И в об­ щем-то не старается делать далеко идущих выводов. То, что произошло с Иваннико­ вым, автор считает «минутной слабостью сильного человека». Он оставляет своему герою шанс на искупление: «Добро и зло в нас перемешаны. Обратно же: их сразу не отсеешь, как зерно от шелухи на веялке. Тут самому надо стараться. Самому, не ки­ вая на соседей!.. У Иванникова есть шанс». Возможно, полковник Гаврилин, произно­ сящий эти слова, и прав: суть человеческо­ го характера сложна и неоднозначна, и, во­ время остановившись, человек может вы­ ровняться. Однако современная литература о войне, на мой взгляд, находится на той стадии своего развития, когда важно ста­ новится уяснить не только суть характера, но и то, что предшествовало этой сути, что формировало ее. Правда, О. Смирнов мимоходом, в ретро­ спекциях, и то довольно невнятно (в основ­ ном на примере взаимоотношений Иванни­ кова с любимой) пытается объяснить, что еще тогда, в розовой юности, двигали им голое честолюбие и эгоизм. Но симптомы эти в повести выглядят очень и очень рас­ плывчатыми. Все-таки, думаю, не хватило Иванникову гораздо большего — идейной и нравственной зрелости. А об этом у О. Смирнова практически ни слова. То же самое произошло и с образом Гуськова. Тонко, с высоким трагедийным накалом изображает В. Распутин душевный распад героя. Не менее важно, однако, бы­ ло бы запечатлеть не только процесс ду­ ховного разложения дезертира, но и путь, которым он шел к своему падению. Можно ли оставить это «за кадром», надеясь на до­ гадливость читателя? Едва ли. В таком чрезвычайно важном вопросе, как воспита­ ние чувства Родины, готовности к подвигу, недопустимы двусмысленности, неопреде­ ленности, которыми обычно грешат домыс­ лы. И, думаю, заблуждается Б. Леонов, ког­ да в своей книге «Эпос героизма» пишет: «С другой стороны, об истории жизни тех, кто оказался предателем своей Родины... мы знаем общо и мало. Но и без подроб­ ных объяснений понятно, что они за люди». Если перед нами явный идейный враг, то действительно нет особой нужды зерна добра в его душе очищать от шелухи зла. Тут бывает достаточно (да и то не всегда) показать конкретное направление его мыс­ лей и поступков. А если дезертирами и