Сибирские огни, 1980, № 4

86 ВЛАДИМИР КОНСТАНТИНОВ нажрутся водки и давай песни петь. Хорошо пела. Талант был. Я, наверх ное, в маманю пошел. — Может быть, Буров, перейдем к делу? — Не перебивай, начальник. Я с тобой как с человеком, а ты пере­ биваешь. Может, это последняя исповедь Сашки-Артиста. Куда торо­ питься? В камере одни малахольные дешевки. Что же, Артист с ними должен говорить?.. Так вот. Сбежал я от мамани. Затем компания по­ добралась хорошая. Удачливый я был первое время. А там первая от­ сидка, вторая, и пошло-поехало. Когда рецидив схлопотал, да в «осо­ бом» посидел, тоска взяла. К лучшей, так сказать, жизни потянуло. Нет, правда, начальник. Слово Сашки-Артиста. Я и в этот город-то мотанул, думал, корешков не встречу. И в первый же месяц! Стою в баре. Тихо, мирно, никому не мешаю. Стою пивцо попиваю, а сам думаю: «Куда же мне податься? На какой такой трудовой фронт?» Деньги кончаются. А без них какое же настроение? Тоска! Гляжу —подворачивает к мое­ му столику тип. Рожа —во! Что у борова. Ухмыляется. «Привет,— го­ ворит,—брательник!» Я ноль внимания. «Что,— говорит,—невежли­ вый, Артист?» Я во все глаза. Никак не могу вспомнить. Подельником не был. На зоне не сидели. Оказалось, что в Иркутске в одном КПЗ заго­ рали. И ведь запомнил! Вот память! Разговорились. То да се. Узнает про мое положение, спрашивает: «Что делать умеешь?» Отвечаю: «Сле­ сарить, шоферить». «Все,— говорит,— заметано. Найдем тебе работу». Так Деев меня и устроил шофером в РСУ. Ну, конечно, объяснил —что к чему. Стал работать. Житуха, скажу тебе, начальник, началась! Пер­ ший сорт! Сделаешь в деревню пару левых ходок —и получай наличны­ ми. Все тебя, как честного трудягу, уважают, и денег навалом. Правда, я их все больше на водку да на шлюх тратил. Но зато веселая жизнь была!.. Когда узнали, что Таньку пришили... — Кто? . \ — Ох, и хитрый же ты, начальник! Я ж и говорю—кто-то. Кто-то пришил. Страшно стало. А потом летуна за Таньку повязали. Опять спо­ койно. Опять хорошо. Я ведь через Деева дело имел. А тут он мне гово­ рит, что хозяин видеть меня желает. Смекнул: что-то здесь не то. Алек- сандр-то Михайлович издалека начал. То да се. Пятое-десятое. Как, мол, жизнь? «Ничего,—говорю,—не жалуюсь. Так бы жил любой»,— «А обратно на казенный харч не поманывает?» Молчу. «Куда ты,—ду­ маю,—гнешь?» Тут он и выложил. «Варька,—говорит,—запсиховала, продать может». Похолодело у меня все внутри. А он еще на душу капа­ ет. «У тебя,—говорит,—ведь рецидив? За наши дела тебе меньше пят­ надцати не светит. Умрешь,—говорит,—ты, Артист, на казенных на­ рах». Умный он мужик. Мы все его уважаем. Я ему и говорю, что, мол, делать-то? А он мне отвечает: «Убрать надо Варьку. Таньку,—гово­ рит,— убрали, и всё тихо». Достает две пачки «красненьких», подвигает мне. «Это,—говорит,—задаток. Сделаешь, еще столько получишь». Я вор, начальник. На «мокрое» дело не пошел бы. А что оставалось де­ лать? Жить, как человеку, или подыхать на вонючих нарах? Я и решил­ ся. Пришел к Варьке и пришил. Вот и все. — Расскажите о подробностях совершенного вами убийства. — Ну, какие подробности, начальник. Пришел я, значит, вечером к Варьке. Замочек отомкнул. Это ведь для меня —плевое дело. Захожу. Варька телевизор смотрела, даже не услышала. Когда уже рядом был —заметила. Соскочила. Вся посинела от испуга. Даже крикнуть не могла. Ударил я ее «перышком» в живот. Она согнулась. Ну я еще два раза для верности под лопатку. Самому страшно было. Когда выбежал на улицу, аж стошнило. Нож выбросил в колодец. — Согласно путевому листу, вы в этот день находились в Горнов- ске?