Сибирские огни, 1980, № 4

64 ВЛАДИМИР КОНСТАНТИНОВ на. Мы идем медленно. Молчим. Лена, поежившись, теснее прижимает­ ся ко мне. Я зарываюсь губами в ее влажные волосы, почему-то горько­ вато пахнущие степью и луговыми цветами. И мне кажется, что нет этого города, этих каменных великанов-домов, обступающих нас, а мы одни. Я и она. Целую ее волосы, лицо. Лена останавливается, запроки­ дывает голову, и мы долго стоим посреди улицы, обнявшись. Губы Ле­ ны теплые, трепетные. И снова медленно, молча идем по городу. Меня переполняет щемящее чувство к этой, идущей рядом, белокурой девуш­ ке. Но здесь я вспоминаю Вениамина Александровича, наш с ним раз­ говор, и у меня портится настроение. Отчего всегда после встречи с Лотарцевым я испытываю какое-то гнетущее чувство, неудовлетворен­ ность собой? Почему я так болезненно воспринимаю сказанное им? Он сегодня был несколько иным. Этот заискивающий тон, подчеркнутая предупредительность. Хотя это можно объяснить желанием устроить Ленину жизнь. И все же было в нем еще что-то, какая-то внутренняя напряженность, словно у актера, выучившего роль, но не вошедшего в образ героя, а потому вынужденного контролировать произносимые слова —так ли они сказаны и произведут ли должное впечатление на зрителя. Достиг ли Лотарцев своей цели? Не знаю. Если он преследо­ вал цель —испортить мне настроение, то можно сказать —достиг. Вспоминаю, что сегодняшнюю встречу устроила Лена, и злюсь на нее. — Ходила осматривать обещанную квартиру.? —спрашиваю наме­ ренно громко. — Ты о чем, Сережа? — О чем? А кто устроил мне сегодняшнюю милую встречу? — Ты извини, Сережа, но меня попросил Вениамин Александро­ вич. Правда, он сказал мне относительно квартиры... А что, собственно, в этом особенного? Что? Устраиваются же другие. — Вот именно —устраиваются. А я не хочу устраиваться. — Ну хорошо, не хочешь, так не хочешь. Ты успокойся. Только где мы будем с тобой жить? Ты думал над этим? — У меня. , — Не у тебя, а у твоей матери, в этом вся- разница. Это втроем-то в однокомнатной? — Ничего, проживем как-нибудь. Через год мне должны дать квартиру. — Проживем,—тускло говорит Лена, вновь прижимаясь ко мне. Затем, немного отстранившись, целует меня в щеку.—У тебя, Сережа, наверное, что-то случилось на работе? Да? Ты такой уставший. Бед­ ненький. Вся моя злость мгновенно испаряется. Вновь меня переполняет нежность к ней. От ее сочувствия першит в горле. — Скажи, Сережа, почему ты не любишь Вениамина Александро­ вича? — А почему я обязательно должен его любить? — Не знаю... Пойми, он очень хороший человек. Мягкий. Добрый. И, между прочим, очень хорошо к тебе относится. И знаешь, в том, что мы -с тобой снова встретились, отчасти виноват именно он. — Вот как? Это уже интересно. — Да. При нашем знакомстве ты мне показался очень несерьез­ ным. Я ведь тогда тебе наврала, что у меня был зачет. Просто-напрос­ то я не пошла на свидание. — Я это знал. Но при чем же здесь Лотарцев? — Я им с Наташей рассказала о нашем знакомстве. И вот как-то, примерно через месяц, по телевизору показывали очередную серию «Знатоков», и Вениамин Александрович спросил меня: «Как фамилия того следователя, с которым ты познакомилась?» Я назвала. И он по-