Сибирские огни, 1980, № 4

178 Л. БАЛАНДИН оригинальничанья, а для более активного проникновения в структуру будущего спек­ такля. Драматурги время от времени гром­ ко возмущаются невниманием к их замыс­ лу, выражают протест режиссерскому про­ изволу, добиваются грозных, предостерега­ ющих постановлений — и все во имя точ­ ности, соответствия спектакля авторскому стилю. В вечном споре о мере режиссер­ ско-актерской самостоятельности, «своево­ лия» в трактовке произведения драматур­ гии идет развитие театра. Новокузнецкий театр имени С. Орджо­ никидзе во время своих летних гастролей в Новосибирске познакомил зрителей с дву­ мя пьесами на тему войны, с двумя новыми именами драматургов — «В четырех кило­ метрах от войны» О. Сосина и «Верую!» 3. Тоболкина. В первой пьесе война прибли­ жается к героям на расстояние человече­ ского голоса и прицельной автоматной оче­ реди, во второй — она удаляется на тысячи километров и на целое десятилетие. Но не физическая или временная близость к вой­ не определяет военную проблематику спек­ таклей. Театр исследует характер советско­ го человека в исключительных условиях величайшей битвы. Война выявила главное, что определяет личность, гражданский об­ лик каждого, и как самый острый вопрос того драматического времени звучит в обо­ их спектаклях — верить или не верить, до­ верять или подозревать, полагаться на че­ ловека или опасаться его? Все — тайна, все — загадка в отношениях между Белоконем, директором школы в маленьком прифронтовом городке, его родственницами — учительницами и горст­ кой бойцов, оказавшихся на «ничейной» земле, в четырех километрах от линии фронта. Что кроется за пацифистскими речами директора школы (А. Богачев)? С кем связана дочь его, Таня, участвовав­ шая, как выясняется, в вылазках против фашистов? Что представляет собой юный математик, спасающийся в школе от моби­ лизации? Во всем этом нам предлагают разобраться драматург и театр. Вместе со старшиной Тереховым (темпераментный актер С. Сафонов) мы проходим все ста­ дии узнавания истины. Прекрасно передает атмосферу тревожного ожидания режиссер Б. Виноградов, когда все вдруг замирают, прислушиваясь, и только скребущие змейки музыки, внезапно усиливаясь, звучат предо­ стережением. Этой же цели служит й при­ ем внезапного погружения сцены в темно­ ту— так отделяются эпизоды друг от друга. Но перед нами вовсе не детективная история раскрытия тайны. И театр правиль­ но поступает, сосредоточив главное внима­ ние на драме характеров. Здесь на первое место выходит жена директора школы Зинаида. Учительница литературы, влюблен­ ная в свое призвание, с трепетной поэтич­ ной душой, чудаковатая и чуть инфантиль­ ная, она предстает в исполнении В. Карповой в многогранности качеств. Ис­ полнительница не боится наделять свою ге­ роиню снижающими чертами — у нее хрипловатый, стертый за долгие годы пре­ подавания голос, любит она и выпить и по­ флиртовать; по всей видимости, давно уже равнодушна к мужу. Но при всей сложно­ сти ее отношений с окружающими, при ви­ димой ее женской слабости, Зинаида—Кар­ пова в основном и главном оказывается твердой и несгибаемой. На свой подвиг — на смерть с оружием в неумелых руках она идет без колебаний. Мы успели полю­ бить эту странную мечтательницу, ее гибель глубоко нас волнует. В спектакле есть и другие интересно на­ меченные характеры. Строга, сдержанна, чуть жестковата Серафима — И. Протопопо­ ва. Она строго хранит тайну своей любви к мужу сестры. Раскрывает же ее в минуту страшную, когда гибнет человек, которому отдавала всю свою жизнь любовь и при­ вязанность. «Кирюшенька мо-ой!» — про­ тяжным воплем-признанием несется ее воз­ глас. Месть за гибель любимого — вот дви­ жущая сила ее подвига. Человека прямого действия ефрейтора Щербину Е. Михайлов играет в добротных реалистических традициях. Этакий седой ветеран из породы несгибаемых солдат, кого ласково называют «дядькой» или «ба­ тей», Щербина—Михайлов ни на минуту не колеблется в оценке людей, для него суще­ ствует только одно слово — верить! Во имя своей святой, чисто народной веры готов ефрейтор на взаимовыручку, на самопо­ жертвование. Свои счеты с войной у Нины, ленинград­ ки, потерявшей в блокаду всех близких. Бледная после тяжелого ранения, на плохо слушающихся ногах, Нина знает, что долж­ на быть там, где убивают ненавистных за­ хватчиков. Идея смертельной ненависти, жестокой мести врагу? Невольно закрады­ вается сомнение — а не будет ли эта тема чужеродной для сегодняшнего зрителя? Не справедливее ли приглушить ее, убрать на второй план? Г. Долинина тему мести даже заостряет, доводит до степени высокого накала и— побеждает. Характер получает силу воодушевления. Даже дружеские уха­ живания старшины Нина—Долинина воспри­ нимает с болью, с нервной дрожью, даже попытку Тани пожалеть ее, тяжелораненую, отвергает с негодованием. Ею движет одно чувство, одно желание — не дать себе по­ слабления. Образ несгибаемой в своей лю­ той ненависти к врагам русской девушки становится образом-предупреждением для тех, кто забыл уроки войны. В спектакле есть и существенные просче­ ты, совершенно не решен финальный бой, когда гибнут один за другим все герои спектакля. И сценография, и мизансцены этого эпизода построены таким образом, что обнаруживается вся неправда происхо­ дящего. Но главное, чего удалось достичь молодому драматургу и что в соответствии с авторской стилистикой прекрасно пере­ дала исполнительница — это создание не­ повторимого характера Зинаиды. В. Карпова сумела сказать своим образом гораздо больше написанного в роли, она создала образ человека неповторимой судьбы, в котором заключено в то же время немало общечеловеческого. Зинаида—Карпова как бы перекидывает мостик от русской Интел