Сибирские огни, 1980, № 4

176 Л. БАЛАНДИН позднее, когда театр обратился к «Фантази­ ям Фарятьева» А. Соколовой и, особенно, к инсценировке рассказа В. Распутина «Деньги для Марии». Морально-этические проблемы, составляющие содержание пьес, получили самый горячий отклик у молодого зрителя. Именно в этих спектаклях наме­ тились новые пути в освоении театром про­ зрачной сценической метафоры, в исполь­ зовании бытовой детали как средства типи­ зации, в стремлении к четкой ритмической организации действия. Самым характерным для сегодняшнего стиля театра можно считать «Четвертый», поставленный главным режиссером Обл- драмы В. Чернядевым (художник А. Ланев- ский, композитор Л. Богуславский). Спек­ такль неослабйо держит внимание зрителя, все время с тревогой ждешь развязки, и когда она наступает, по залу проносится дружный вздох облегчения: слабый человек выстоял перед судом своей совести, принял решение, которое реабилитирует его перед памятью тех, кто погиб ради того, чтобы Он остался жив. Отчего эта малодейственная пьеса, если говорить о внешней стороне, производит такое сильное впечатление? Что заставляет биться в унисон наши сердца? Ведь, каза­ лось бы, пьеса — не новинка, со времени ее написания прошло уже около двадцати лет. Нет в ней острой интриги. Сидит чело­ век в кресле и думает. Тяжело, напряжен­ но. По ходу его размышлений воскресают в его памяти и — зримо перед нами — трагические эпизоды жизни. Встают из мо­ гил мертвые, требуя, подсказывая справед­ ливое решение. Колеблется герой, видный американский журналист, человек, достиг­ ший положения в обществе, но волею об­ стоятельств поставленный сейчас в экстре­ мальные условия. На карту поставлены: с одной стороны — его личная карьера, все, добытое с таким трудом; а с другой — судьбы войны и мира, судьбы человечества. Идея спектакля сформулирована в реплике Дика, бывшего товарища по концлагерю: «Ответственность не обязательно падает на плечи самого честного, самого умного, са­ мого сильного... Бывает, что она падает на слабые плечи. Но рано или поздно решать приходится каждому». Сегодня решает Он. Гигантский масштаб событий, вовлечен­ ных в действие, диктует масштабность спек­ такля. Здесь нет места мелким бытовым подробностям, здесь действуют люди, на­ деленные не просто конкретными характе­ рами, но люди-символы. Многие и названы автором не по имени, а по их отношению к главному герою: «Женщина, которую Он любил», «Женщина, на которой Он женил­ ся», «Человек, которого Он давно не ви­ дел», «Второй пилот», «Штурман». Люди- функции, люди-символы... Как их играть? Какова в данном случае мера точности, конкретности, не случится ли греха игры «вообще» — вне эпохи, вне возраста и ха­ рактера? Исходя из авторской стилистики, режис­ сер и исполнители не стремятся к подроб­ ностям, не ищут характерности: все крупно, четко, как в графическом рисунке. Берется какая-то одна, ведущая черта характера, проводится через всю роль, и такой меры конкретизации оказывается достаточно, что­ бы любовь и ненависть, благородство и подлость, дружба и предательство сдвину­ лись лоб в лоб. Перед нами публицистиче­ ская пьеса, решенная открыто публицисти­ ческими средствами. Когда мы говорим о публицистическом произведении, то в порядок требований жанра входят — актуальность, документа- лизм, политическая четкость выводов, пар­ тийная пристрастность в оценках. Все эти черты в значительной мере присущи спек­ таклю Чернядева. Этой же цели способст­ вует условное декорационное решение, широкое включение музыки, масштабность исполнения центральной роли А. Слюса- ренко. Многообразными средствами передает режиссер атмосферу драматически-напря- женного раздумья. В полумраке из небытия возникают фигуры людей, о которых сейчас думает Он. Выходят люди прямо из стен, как бы озаряемые вспышкой памяти, и оставляют за собой в нише немую тень. Каждый из погибших, живя на сцене в диа­ логе с героем, одновременно остается су­ ществовать в виде собственной тени на стене; проживая новую жизнь в нашем сегодня, остается в вечной неподвижности прошлого. Музыка Л. Богуславского помо­ гает нам понять всю муку раздумий, кото­ рыми терзается сейчас Он. Пьеса Симонова, созданная в период обостренной холодной войны, имела значи­ тельный успех, ее ставил московский театр «Современник». В Новосибирске «Четверто­ го» видели тысячи телезрителей в постанов­ ке местной студии. Казалось бы; пьеса сыграла свою роль, прозвучала призывом быть лично ответственным за судьбы мира и ушла в историю. Но Областной театр дра­ мы своим «Четвертым» доказал, что пьеса жива и в наши дни, что она по-прежнему волнует зрителей, предупреждает от успо­ коенности, содержит в себе заряд обще­ человеческого.• На обсуждении спектакля «Стеклянный зверинец» Т. Уильямса главный режиссер Облдрамы В. Чернядев говорил: «Нам до­ рого, что новый для коллектива режиссер И. Борисов поставил спектакль в манере, близкой поэтике театра». Что правда, то правда — спектакль у Борисова получился в чем-то сходным и со стилистикой «Памя­ ти» и с «Четвертым». Но... поговорка гла­ сит, что наши недостатки чаще всего явля­ ются продолжением наших достоинств: помимо положительных качеств избранного театром пути публицистического истолкова­ ния драматургии, коллектив подстерегает опасность излишней прямолинейности ре­ шений, опасность подчеркнутой социоло­ гичности. В тонкой, изящной, как бельгийское кру­ жево, пьесе Т. Уильямса светлый поэтиче­ ский мир Лауры, мир романтических поры­ вов Тома Уингфилда сталкивается с амери­ канским «раем для сильных людей», с