Сибирские огни, 1980, № 4

154 ИГОРЬ ОГНЕВ ческой системы. Это уменьшает вероятность размножения какого-то одного вида, ко­ торый забил бы все остальные. Разнообразие — великая тактическая уловка природы. Сокращение видов флоры и фауны — верный признак ухудшения качества окружа­ ющей среды. Главные опасности, подстерегающие животных, птиц и рыбу: охота и браконьер­ ство, разрушение среды обитания (многие зоологи считают, что болота — последнее прибежище млекопитающих и птиц, находящихся на грани вымирания), научные ис­ следования, торговля, особенно редкими животными, для бесчисленных домашних зоопарков и, конечно, усиливающееся давление химии. Атака на животных не только уничтожает генетический фонд — одно из самых ценных наследий исторического процесса развития Земли. Человек сам становится все уязвимее перед несметными полчищами насекомых и бактерий. Крайне важно, пока не поздно, установить строгие международные формы защиты обитателей океана, создать достаточно заповедников и заказников. Одновременно надо развернуть са­ мую широкую воспитательную работу. В наше время на Земле уже нет дикой приро­ ды. Есть лишь быстро уменьшающиеся территории с относительно нетронутой приро­ дой. Все они должны рассматриваться как заповедные резервации — природные пар­ ки землян. Говорит Игорь Владимирович Лучицкий: — Трудно поверить, но это так: в Сибири, на громадной территории с низкой плотностью населения, человек теснит животных и растения. Ареалы распространения многих видов сокращаются. В этой ситуации особого внимания заслуживает тот факт, что в Сибири всего шесть заповедников (из 116 в СССР), а на Дальнем Востоке — 11. Не могу не привести в пример ГДР. Там, правда, это данные 1972 года, было 654 за­ поведника. Они занимали 0,74 процента территории, да еще 18 процентов — ланд­ шафтные заказники. Здесь Игорь Владимирович сделал передышку, которой я и воспользовался, что­ бы подсунуть каверзный вопрос. Известны многочисленные высказывания о крайней ранимости северной природы. Но вот в журнале «Смена» опубликована беседа с уча­ стником прошлогоднего совещания «Проблемы биосферы Советского Севера» С. А. Ракитой, заведующим отдетом лаборатории проблем Севера МГУ Ра:->та произнес следующее: «Я считаю, что северная природа действительно ранима, но в той же примерно степени, как и любой другой природный комплекс. Во всяком случае, кри­ териев для объективного сопоставления нет. Переберите в памяти все соображения об особой подверженности здешней биосферы разрушению, и увидите, что все они, за небольшим исключением, сводятся к «аргументу вездехода». Лучицкий выслушал цитату и недоуменно пожал плечами: — Может быть, Ракиту неверно поняли журналисты? Такое случается, но тут вро­ де не похоже. Во всяком случае, будь такое заявлено на совещании, поднялся бы переполох. Что ж, к «аргументу вездехода» не буду прибегать. Хотя нелишне заме­ тить, что слой почвы, какой нарастает в средней полосе .европейской части за 50 лет, на Севере — за пятьсот. А вездеходов и тракторов в Сибири изрядное поголовье. Но возьмем другие аргументы. На обширной территории Сибири преобладает четко выраженный континенталь­ ный суровый климат. Резок перепад суточных и сезонных температур. Все это затруд­ няет химические и биологические процессы восстановления экологических систем. Из-за антициклонов и инверсионных явлений в холода атмосфера над городами за­ стаивается. В сибирских реках меньше кислорода: велик его расход на окисление ор­ ганики с заболоченных площадей, а также из-за долгого ледостава. Это подрывает способность рек к самоочищению. В итоге, при одинаковом составе и степени загряз­ нения, реки европейской части самоочищаются, пройдя 200—300 километров, а си­ бирские — не менее двух тысяч. Наконец, учтите главный природный феномен — мерзлоту. Она занимает почти половину территории СССР — 11 миллионов квадратных километров, и 80 процентов приходится на Сибирь. Применительно к районам мерзлоты просто сибирские усло­ вия усугубляются.