Сибирские огни, 1980, № 3

ВЛАДИМИР ПОЛТОРАКЙН для миллионного города? Самый заурядный фильм, еслй.он пойдет сра- зу во всех кинотеатрах города, на одном только сеансе соберет больше трех тысяч зрителей. Может, мы не нужны? Игнат Павлович —пальцы рогулькой под усы, правую руку с тростью —под лркоть левой, задумался. — У тебя одного, что ли, картинки половину мастерской занима­ ют?—спросил он Кержина.—А все пишем. Отбери вот у меня крас­ ки—я сдохну. Ты у меня лучше левую руку отруби, а краски оставь. И не все от нашего таланта зависит. Простому смертному картины не по карману, архитекторы для новых зданий проектируют, станковой .жи­ вописи мало: в моде керамика, чеканка, полосное железо, ну—стенная живопись. Художники, как клопы, на стены полезли. Я по лесам лазить устарел, да и не мое это дело, я станковист. И выходит, что без покупа­ теля, батенька ты мой, я —Робинзон с лавкой товара на необитаемом острове. Игнат Павлович прибедняется: вот ведь совсем недавно шесть его работ продано даже в Англию и две —в Японию. Напомнил я об этом Игнату Павловичу —он тростью в пол: — А чего хорошего? Выпускаем художественные ценности за гра­ ницу. Ездят бизнесмены, закупают, наживаются на российских худож­ никах... Кержин слушал, опустив глаза и чертя на полу тросточкой какие- то фигурки. — Способ у меня есть один от бессонницы, Игнаша,—сказал он, над собою печально посмеиваясь.—Фантазирую. Летаю на другие пла неты. И, знаешь, лучше всяких таблеток. Правда, на одной из планет... как бы это поточнее?.. Одним словом, тебе на ней вечная молодость, тишь, гладь, никто и ничто не] мешает. Но условие на ней такое: если захочешь вернуться на землю —доживай отпущенное тебе время и ухо ди из жизни. Перенесусь мысленно в такую обитель и—не выдержи ваю: такая тоска смертная! Ностальгия. Только еще помноженная на расстояние до Земли. Нет, назад, »а землю грешную, черт возьми! Хоть полгода, а здесь! —Кержин обвел тросточкой кружок над полом и уда рил ею в середину круга. Надо полагать, что кружок его был грешной планетой Земля, видимой им в полусонных грезах и в тоске из других миров. Игнат Павлович круглой ручкой своей трости тихонько, как спя щего, потолкал Кержина в грудь: — Вечную молодость за полгода? Расщедрился! Крупный план махонького закутка планеты —вестибюль Дома ху дожников—и насмешливый голос Алабаты напомнили Вадиму Рома новичу, что быть ему надо сейчас у себя в мастерской, не то свалят ра боты в ку(чу—за год потом не разберешься, где и что. И они пошли, один осторожными шагами и слегка опираясь на бе резовую палочку, другой словно патриарх на амвон, тяжело ударяя тростью да еще и откидывая руку в сторону. Эта^с четвертый Вышел я на лестничную площадку, вниз посмотрел —поднимается, как Сизиф в гору, Потап Остапович. За ним, ступенек на пять-шесть ниже, Юрий Кириллович Юрлагин. Догонять Оглухова не торопится, нацепил очки, листает записную книжицу. Сверху мне видно, как плот- но облегает серый пиджак его сухую спину и свободно мотается перед грудью, ' . ,