Сибирские огни, 1980, № 3

ВЛАДИМИР ПОЛТОРАКИН Оглухов полез было в карман за очками, да передумал, карточку положил рядом на диван, сказал Шигареву. — С этим успеется. Сядь. Шигарев принес для себя стул. Сел, нога на ногу, вытянутую руку с папкой —на колено. — Значит, за церкву .тогда отделался легким испугом. спросил утвердительно Потап Остапович.—Убежал, а тут всё спустили на тор­ мозах. Ладно. Из кладбищенского дела себя вывинтил. А вот скажи-ка ты мне, кто Васю надоумил к себе меня прилепить? Я ж все равно до­ знаюсь. Если Вася дошел до этого своим умом —я ему за сообрази­ тельность даже морды не начищу. Да вот боюсь, не так у него голова устроена, чтобы глубоко черпать. Вижу —Алексей как на стреме. Замер. Глаза разгорелись. Шигарев усмехнулся: — А мы думали, Потап Остапович все заспит. Лысый ты черт! сказал он весело Потапу.Остаповичу.—И снова к нам: —Вогнал Потаи себе в череп, как гвоздь по самую шляпу, вражду к Семену Щигареву! А если разобраться, то выйдет, что это мне надо бы обходить Потапуш- ку. Покушение на убийство Шигарева! Скажешь, нет? Не промахнись в тот раз на мосту—-и кормил бы я раков. — Гляди! —сказал Оглухов, нехорошо улыбаясь.—Подвернешься второй раз —не Промахнусь. Шигарев встал, пружинисто качнулся, посмотрел на оглуховскую лысину, словно бы говоря этим: «Куда тебе теперь!» Оглухов надел очки, взял фотографию. — Это ж,—показал Кержину на этюд в фотографии,—это ж вы писали ее перед самым отъездом. Вадим Романович кивнул печально. Потап Остапович достал из жилетного кармана большие часы крышкой. Крышка у часов откинулась, Оглухов прищелкнул ее на мес­ то, сказал: — Вас, вижу, не выгонишь —сами не уйдете... Ага, так вот, вспомнил он о чем-то недосказанном Ларисе.—Первые дни, правда, - голове ералаш был. Буквы если в книге все посдвигать с места на мес­ то—так и у меня. Зато теперь всё, что было до засыпания, помнится лучше вчерашнего —чудно! —Потап Остапович убрал часы в карма шек, поднялся, опираясь руками в колени.—Теперь бы мне полагалось 15 лет не спать, а доношу голову до подушки —и готов! Так что идите, пока стою. Лариса что-то быстро написала для Оглухова на своей фотогра фии, Алешка прошел к столу, всех оглядел, попросил внимания и ска зал, что приехали мы не с пустыми руками. Пауза. Лариса пожимает плечами, Оглухов мотает головой, Алеш ка просит Николая позвать Клавдию Федоровну. — Господи!—говорит Лариса. На пороге возникает Клавдия Федоровна. Руки скрещены на гру ди, голова вскинута —репинская царевна Софья! — Что еще?! — Особенного ничего. Просто Василий Тонконогов ходил сегодня повинной. Признался в клевете на Потапа Остапыча. К вам идти боит ся. Настоящего сообщника пока не назвал —бог с ним. Это нас уже н касается, придет время —узнаем и настоящего. Узнаем, Семен Вик- торыч! — Артист! —говорит Лариса. — Эйшь ты! —Оглухов опускает подушку,—Страх это Васю по гнал. И то ладно... А чего ж бояться, если признался? Повинную голову меч не сечет.