Сибирские огни, 1980, № 3

НА ПЯТИ ЭТАЖАХ И ВОКРУГ 45 Юрий Кириллович в тот раз поручить отвезти бумажник тебе, скажем? Они, эти подписанные облигации, может, и толкнули Оглухова на скользкую дорожку. Ну, а ты что на это скажешь? —спросил он Ду- бицкого. ^ Андрей быстро пробежал глазами по заявлению, фломастер отло­ жил в сторону, расписался ручкой. Я отступил за Игната Павловича, Андрей сказал на меня недовольно: «Нда!», Чулымов мне ручки не предложил, побоялся, видимо, еще одного отказа; Игнат Павлович ска­ зал Дубицкому: — Не ушел бы из органов —теперь, глядишь, до больших чинов дослужился бы. Уж у тебя бы преступники на свободе не разгуливали. Дубицкий со злой обидой метнул на Игната Павловича взгляд: — Хочешь сказать, что художник из меня не вышел, так хоть вы­ шел бы хороший'милиционер. —: Подь ты к^черту! —отмахнулся Алабата.—А подписи своей, Артем Наумович, не поставлю. Не могу. Душа, понимаешь...—Ал'абата постучал себя в грудь пальцами.— Душа не велит. Посмотрел сегодня на Потапа: ну, какой, к черту, фальшивомонетчик? Микула Селянович. Так мне и видится за сохой в поле. — А мне с лупой в руках. Дубицкий пошел из мастерской, и я уже не знал, надо ли мне к не­ му заходить. Алабата в коридоре сказал, что зайти надо бы и ему, а то нехорошо вышло с милицейским чином-то, думал пустить шутку, а Анд­ рею, видно, не до шуток. Встретил нас Дубицкий с лезвием безопасной бритвы в одной рукё и с мастахином в другой. На мольберте пейзаж (серый день в осеннем лесу и грязная проселочная дорога с лужицами в колеях). На полу пе­ ред мольбертом цветная пыль и ошметки масляной краски. Сели мы с Игнатом Павловичем на подоконник, Ждем, когда Андрей доскоблит свою дорогу. Мерзкий звук. Почти как гвоздем по тарелке, только еще с примесью глухо гудящего холста. — Чего ты его скоблишь? —сказал Игнат Павлович.—Скоблить надо здесь.—Он постучал себя тростью в лоб. Дубицкий проволочил за собой стул, но не сел, остался стоять у стола, опершись на него сильно изогнувшимися пальцами. — Может быть, ты и прав,—сказал невесело Игнату Павловичу.— Нечего было лезть в искусство. Работал бы в уголовном розыске... — Пусто у тебя здесь,—перебил его Алабата.—Паутину развел. Тут и работать-то не знаю как. Да перемахни ты его! —вдруг под­ скочивши, крикнул Игнат Павлович.—Душу свою подмешай в краски, а юрлагинское влияние —вон! Это же не ты. Где у тебя этюды? Дубицкий раскидал веером десятка два этюдов; Алабата, посту­ кивая тростью, прошелся перед ними. — Вот же! —стукнул тростью перед одним из этюдов'.—Давай-ка побольше красок на палитру да бери кисти пошире. Это. ведь у тебя, Андрюша, болезнь, мы все вначале кому-то подражали, у тебя болезнь затянулась. Давай! И если ты художник.« Дубицкий крышку этюдника —хлоп! — Если художник? Бросаешься словами с высоты своего положе­ ния, а они камнями в посудный шкаф,—Дубицкий закурил и, после большой паузы поникшим голосом и чуть разводя руками, добавил: — Ну, что мне с собой делать, вот с таким? Извини, Игнат Палыч. — Что делать! Уздечку на себя накинь,—Алабата подошел к пей­ зажу, постоял перед ним, то угибая голову, то запрокидывая, сказал: — Возишься, как муха в сметане! Конечно, Юрлагин большой мастер, по­ пасть под его влияние запросто. А ты пиши так, будто до тебя художни­ ков ни одного не было™ Оглухова-то видел?