Сибирские огни, 1980, № 3

ЗБ ВЛАДИМИР ПОЛТОРАКИН Юрлагин промолчал. Алабата громко удивился’: — Это вам-то бояться, Пелагея Савельевна! Приносите ко мне, подправим. Какая же юбилейная без вашего участия1?! Пелагея Савельевна, конфузясь: — Подправила бы и сама, да краски-то: одних нет, другие посохли. — Душой пишет художник, не красками,—провозгласил Игнат Павлович и удивленно воззрился на Пелагею Савельевну: — Наделил же бог! Ну, так: таланты —они ведь как волки, или ни одного, или уж делая стая. Заходите. Нам ведь с вами не впервой соавторствовать. Не забыли? В оглуховские времена за такое напоминание Пелагея Савельевна пантерой бы на Алабату и врезала что-нибудь вроде: «Ты свои намеки- экивоки не подсовывай! Щель открываешь для пролазки ненужных из­ мышлений и параллелей всяческих». А тут голову к плечу приклонила, смотрит, как в гроб на усопшего: — Чо-то и не пойму даже... А мы все, я думаю, вспомнили, как тридцать с лишним лет назад писали копии с картины Пелагеи Савельевны. Она тогда была членом правления, и замещая председателя, уехавшего в Москву, каким-то об­ разом заключила договор с облоно на двести копий «Убийства Павлика Морозова». Заказ большой, выполнить надо срочно —позвали нас, дипломников училища. Две копии-эталона изготовил Кержин. Компози­ цию, рисунок и вообще все написал по-своему. А Игнат Павлович стал писать с оригинала. Подошла к нему Пелагея Савельевна, говорит; «Уж ты, Игнаша, чо не так если, дак правь». А Игнат Павлович ей; «Как же править чужое произведение? Нет, уж я как Репина или Гре- кова, скажем, так и вас. Даже все ягоды, рассыпанные Павликом, со­ считал». Ушла Пелагея Савельевна, да не совсем, видно. Дело было летом, дверь не закрывали, услыхала хохот Алабаты и фразу его ка­ кую-то ехидную, вернулась: «Дак это ты чо? Недовольство проявля­ ешь? В трохтисты захотел, чтобы приписала, подноготну твою напоказ вывернула?» «Вывернуть» Алабату ей не удалось, договор с облоно расторгли, как только вернулся председатель, написанные копии пошли в убытки •товариществу. Такого Пелагея Савельевна забыть не могла. — Жизнь-то больша, Игнаша, много чего было, да память-то про­ дырявилась. Метелин бросил фломастеры на бумагу, повернулся к нам, по-ва- гински приклонил голову: подмывало его изобразить давнюю сцену, прицыкнуть на Алабату голосом Пелагеи Савельевны (а копировать голоса он умел —не отличишь от оригинала), да удержался, спросил Игната Павловича о своем рисунке: — Что тут еще?.. Слева у него босой парнишка, похожий на Кержина, стоит оробев­ ший, в молитвенной позе перед статуей Аполлона. У бога искусств на шее инвентарный номер художественного училища, у Кержина сапоги, связанные веревочкой: пришел он в город, все знали, пешком, сапоги бе­ рег и обулся только у парома. Справа теперешний Кержин стоял на мостках своего этюда, сутулый, опираясь на березовую тросточку, пе­ чально смотрел в воду, на Лоркино отражение. — Не смешно,—сказал Игнат Павлович. Подошли к столу Кержин и Пелагея Савельевна. У Кержина в гла­ зах левитановские сумерки, поза, как у Метелина в шарже. Пелагея Са­ вельевна сказала тихонько: — Ага, чо-то...—И громче Метелину: —Оглухова-то рисовать бу­ дешь если... Стих-то у меня почти готов. «На просыпальнице» назван Запиши: