Сибирские огни, 1980, № 3

НА п я т и этаж ах И вок руг 21 не услыхала. Васе бы пустую бутылку в рукав сунуть; там у него кран подкладки не пришит, а резинкой стянут: сунешь туда бутылку —не видно, рукой маши —не выпадет. А он ее в ведро с грунтовкой. Хочет утопить —она не тонет. И вот в это-то мгновение рукавом или еще чем Петр Андреевич опрокинул банку с клеем себе на сапог. Он так и поду­ мал, что только на сапог, а клею-то натекло и за голенище, и порядочно, видимо. Пелагея Савельевна прямо на себе, пальцами, протерла очки, всех оглядела. Обойдя Штучного, строго посмотрела на Васю, тот решил, что она учуяла водочный дух, бутылку оставил плавать, рука вся в бе­ лой грунтовке, с пальцев капает, да раздумывать-то некогда: взял пер­ вую попавшуюся кисть и принялся полоскать ее в банке. Водка окра­ силась в зеленый цвет (ну, я думаю, вот и совсем зеленый змий), — А, Пелагея Савельевна! —заговорил Вася сияющим голосом и до ушей улыбаясь.—Не забываете нас.—Нашел тряпку, вытирает РУКУ- Вагина приостановилась, руки на живот подняла. Лицо у нее под цвет сухой охры, Вася в сравнении с ней как самовар начищенный. — Зато уж меня, как на пенсию отпустили, будто в утильсырье сда­ ли, никто и не зайдет, ни местком, ни дирекция. — Все там будем,—утешил ее Вася. Пелагея Савельевна глянула по сторонам и на Васю подозрительно: — Ничо не пойму! Тянет откель-то... Вася правую руку —запястьем на живот, левую таким же мане­ ром —за спину, и вечно сползающие брюки свои —жиг! —на два-три позвонка вверх. • — У нас ни боже мой! Клеем если... Чуя, что Пелагеюшка ему не верит, Вася уставился на нее святыми глазами и начал ерзать. В такие минуты на Васю нападает зуд. Начина­ ет локтями сновать по ребрам, крутить лопатками и чуть пританцовы­ вать. Я подумал: а понюхает Пелагея Савельевна банку, что останется делать Васе? Но —не догадалась, сказала: — А тебя, гляжу, до стекла уже допустили. Робил бы честно— те­ перь, глядишь, с самим Егором Безлобовым ноздря в ноздрю шел. Ну, чо хорошего? Каждый пальцем тычет: вон он преступник номер одни по всей, может, Сибири. Вася изобразил никчемного человека, махнул на себя рукой. — Я—что! Вы посмотрели бы на моего брата Виктора. Тридцать лет «вор в законе», картежный шулер, последняя судимость за ограбле­ ние с применением оружия. У нас и отец был лучшим конокрадом гу­ бернии. Гены, Пелагея Савельевна, знаете, что это такое? Мне бы в родню такую, как вы, я сейчас, знаете, кем и где уже мог быть!.. Говорил все это Вася, конечно, для того только, чтобы увести мыс­ ли Пелагеи Савельевны подальше от банки с зеленым змием. — Окстись! —на него Пелагея Савельевна. И теперь только заме­ тивши меня, сказала с удивлением, наигранным, конечно: —Опеть чо- то не узнала тебя.— И пошла дальше. (Эти свои «опеть», «чо-то» не выметала она из своего лексикона, чтобы не утратить колорита, я думаю.) Петр Андреевич перекрестил ее удаляющуюся спину: «Пронесло!» Вася брючишки на пять-шесть позвонков вверх: «Обвели!» И чего бы им Пелагея Савельевна? Мираж. Не страшнее разорив­ шейся барыни для мужиков, получивших волю. А вот поди ж ты, на­ гнала страху. Потом они говорили мне, что больше-то изображали ис­ пуг, чем боялись на самом деле. А я думаю, что давний страх пропитал их души и не выветривается. Так в крынке остается керосинный дух, сколько бы ее после керосина ни полоскали.