Сибирские огни, 1980, № 3

184 ГЕННАДИИ КАРПУНИН нять» (Даль). В контексте сновидения «кисань»— ¡скопище воронов, кишение нечисти. В прямом плане — это «поганые», которые, поскольку в стене Русской земли образо- вался проход для них, «съ всехъ странъ прихождаху съ победами на землю Рускую»; это Половецкая земля, это вообще — По л е . ■«Дебрь Кисаню» — дверь Полю, или, как далее у автора, «Полю ворота». Итак, в переводе с «мутного» языка сна на «светлый» язык яви (который я со­ знательно осовремениваю), Святослав говорит: «Наступили такие времена, когда мой златоверхий терем стал формой, лишенной содержания. Всю эту темную годину, с са­ мого ее начала, буйствовали поганые, кишмя кишели, как воронье, потому что у Го­ рода на Горах, у земли Русской, отворилась дверь Полю; и не прогоню их назад, к Синему морю, потому что нет более духа моего в теле моем, ибо зову князей моих: «Загородите Полю ворота своими острыми стрелами!» — и не получаю ответа». <Жнес» — это единый дух, это дух единства, который наполнял и держал здание Русской земли. Этого духа не стало, он покинул тело Русской земли. Этот идеал единства отошел в прошлое, к праотцам. И Русская земля — Город на э т о м Идеа­ ле — погибла. Сон Святослава — мечтание, в которое вторгается жестокая правда жизни. Свя­ тослав понимает, что он — «живой труп», но он рассчитывает, вступившись за Игоря, «буего Святславлича», привлечь его в свое лоно — в старый терем, в котором угасла жизнь. Однако мечта не сбывается: «великий жемчуг», высыпаясь из «тощих тулов по­ ганых толковин», не попадает в его лоно, и труп из «живого» превращается в пол­ ностью «мертвый»: Русская земля оказывается под властью Поля. Сон Святослава был пророческим. Суть его сна и его «золотого слова» — «призыв русских князей к единению как раз перед нашествием собственно монгольских пол­ чищ» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 29, стр. 16). Слыша топот степных кобылиц (не монголы ли загадочные «хинове», упоминае­ мые в «Слове»: «По Руской земли простошася половци, аки пардуже гнездо, и въ мо­ ре погрузиста, и великое буйство подасть хинови»? — По Русской земле простерлись половцы, как какое-то гнездо, сами они в море погрузились, но пример великого буйства подали неизвестной, грядущей хинови...),— слыша топот степной конницы, Святослав пытался новой заплатой залатать старое рубище, молодым вином напол­ нить ветхие мехи. Однако сказано: «И никто к ветхой одежде не приставляет заплаты из небеленой ткани, ибо вновь пришитое отдерет от старого, и дыра будет еще ху­ же. Не вливают также вина молодого в мехи ветхие, а иначе прорываются мехи и ви­ но вытекает. Но вино молодое вливают в новые мехи, и сберегается то и другое». Мехи Русской земли опустели. В них не осталось «старого вина» — доброго су­ ществовавшего духа единства. Ушла и последняя капля этого вина — Игорь Святосла­ вич. Игорь через свою погибель в Половецкой земле возрождается, становясь «мо­ лодым вином». Это «молодое вино», возвращаясь, прорывает мехи д р е в н е й Руси. Д р е в н я я Русь гибнет. А новое родившееся содержание отливается в новую фор­ му: Игорь едет не в лоно Софии, а в лоно Пирогощи. Образом полка Игорева автор выразил думу народа о новом Киеве, о новом граде Русской земли. А где стоять этому новому граду — было делом времени. Расстояние между Софией и Пирогощей, измеряемое сотней метров Боричевой дороги,— это наглядно выраженная ступень, которая образуется при диалектическом, круговом поступательном движении. Это был маленький шаг одного русского человека, Игоря Святославича, и долгий путь всего русского народа. Сотня шагов от Софии до Пирогощи, которые Игорь преодолел ценой двухме­ сячного половецкого плена, были тысячей верст от Киева до Москвы, которые рус­ ский народ преодолел ценой двухвекового монголо-татарского ига. Возвращаясь на Русскую землю, Игорь Святославич уходил в будущее. Течение времени относило северского князя к северу — туда, куда бог указал ему путь «смор- цами», всполохами северного сияния. Было темно. И во тьме менялся облик города, в который ехал князь, и менялся облик князя, который ехал к городу. Когда же на­ стал день, то город был уже не Киевом, а Москвой, и князь был уже не Игорем Свя­ тославичем, а Дмитрием Донским.