Сибирские огни, 1980, № 3

174. ГЕННАДИИ КАРПУНИН «...Переворот в иерархии времен,— пишет М. Бахтин, характеризуя переход от эпического стиля мышления к романному (то есть от «старых словес» к «былинам сего времени»),— определяет и радикальный переворот в структуре художественного образа. Настоящее в его, так сказать, «целом» (хотя оно именно и не есть целое) принципиально и существенно не завершено: оно всем своим существом требует про­ должения, оно идет в будущее, и чем активнее и сознательнее идет оно вперед, в это будущее, тем ощутимее и существеннее незавершенность его. Поэтому когда настоя­ щее становится центром человеческой ориентации во времени и в мире,— время и мир утрачивают свою завершенность как в целом, так и в каждой их части. В корне меняется временная модель мира: он становится миром, где первого слова (идеаль­ ного начала) нет, а последнее еще не сказано» (М. Бахтин. Вопросы литературы и эс­ тетики. М., «Художественная литература», 1975), Мир «Слова» — мир, находящийся а становлении, мир, в котором кончается одно время и начинается другое. Этот мир состоит из двух фаз: старой, убывающей, и мо­ лодой, растущей. Знаменательной моделью этого мира является картина солнечного затмения: «Тогда Игорь възре на светлое солнце и виде отъ него тьмою вся своя воя при­ крыты»... До выступления в поход Игорь был «молодым» по своему социальному положе­ нию, но отнюдь не по своему духу. По своему духу, по своей внутренней сущности он был «старым Владимиром». И именно с этого автор начинает поэму: «Почнемъ же, братие, повесть сию отъ старого Владимара до нынешняго Игоря». То есть он ставит задачей показать, к а к ч е л о в е к с т а н о в и т с я д р у г и м — как из «старого Вла­ димира» он превращается в «нынешнего Игоря». В идеале «старого Владимира» все русские князья мыслились сильными и мо­ гущественными. Стать таковым мечтает и князь Игорь. Однако в действительности это стремление ведет к погибели. Становясь сильными, князья перестают быть едиными, их сила становится их же слабостью. Выступив в поход, Игорь видит знамение «сего времени»: светлое солнце мерк­ нет. Светлое солнце до затмения — это луч, идущий из прошлого, из идеального на­ чала; это правда «старых словес», правда «старого Владимира»; это, по терминологии М. Бахтина, «ценностно-иерархическая категория прошлого». Движение тьмы по солнечному диску приводит к тому, что от солнца остается один узкий серп в виде старого месяца («Игорь же, возревъ на небо, и виде солнце стояще яко месяць»,— говорится в летописной «Повести о полку Игореве»). Далее на­ ступает полное перекрытие солнца, и весь существовавший свет гибнет. Мир погру­ жается во тьму. В нем не остается ничего. Только «ничить трава жалощами, а древо с тугою къ земли преклонилось». Старое солнце погасло. Но в это время с другой стороны солнечного диска вспыхивает новый серп, направленный противоположно предыдущему. Это — свет нового, молодого, растущего солнца. Таким образом, в результате прохода через область тьмы центр световой ори­ ентации в мире изменился: теперь луч идет не из прошлого, а из будущего. Человек перестал быть «старым Владимиром», он переродился и стал «нынешним Игорем». Мир взамен прежнего солнца, «старого Владимира», получил новое — «молодого», «нынешнего Игоря»: «Солнце светится на небесе, Игорь князь — въ Руской земли». Мир и человек существенно, по своему духу, омолодились. «Старый Владимир» усту­ пил место «молодому» Игорю: «Певше песнь старымъ княземъ, а потомъ—молодымъ лети». В мире возникла новая ценностная категория — ценностная категория будущего. Считается, что «Слово о полку Игореве» принадлежит к числу «книжных отра­ жений раннефеодального эпоса», что оно стоит в одном ряду с такими произведени­ ями, как немецкая «Песнь о Нибелунгах», грузинский «Витязь в тигровой шкуре», ар­ мянский «Давид Сасунский» и т. д. Особенно же много общего, по мнению исследо­ вателей, у «Слова о полку Игореве» с французской «Песнью о Роланде». Однако ни в каком эпосе (в том числе и «раннефеодальном») не происходит того главного, что происходит в «Слове о полку Игореве»,— переворота в иерархии времен. «Мир эпо­ пеи,— пишет М. Бахтин,— национальное героическое прошлое, мир «начал» и «вер­ шин» национальной истории, мир отцов и родоначальников, мир «первых» и «луч