Сибирские огни, 1980, № 3

1 7 2 ГЕННАДИИ КАРПУНИН и ссорах, то погибнете сами и погубите землю отцов своих и дедов своих, которые добыли ее трудом своим великим. Но живите мирно, слушаясь брат брата»,— гово­ рилось в завете Ярослава Мудрого. И не нужно было ничего нового — достаточно было беречь и постоянно претворять в жизнь этот прекрасный завет. Зто и делает Святослав, взявший на себя заботу о бережении Русской земли. Святослав выступает за то, чтобы все шло по-старому, чтобы князья жили «в любви между собой», «слушаясь брат брата». Он ведет борьбу за традиционное единство — в виде союза сильных и могущественных князей, ибо не видит иного залога благо­ получия и процветания Русской земли, нежели их сила и могущество. Не такова позиция автора. Сходясь с заветом прошлого в главном, в самой идее единства, она расходится с ним во взгляде на пути осуществления этой идеи. Залогом благополучия и процветания Русской земли автор утверждает новое, прямо противо­ положное условие. Его точка зрения выражена не образом Святослава, а образом Игоря — не «золотым», но бесплотным словом, а словом, которое обрело плоть. Высоко возносятся удельные князья, сидя на своих златокованых столах, и низ­ ко опускается Игорь, пересаживаясь «изъ седла злата, а въ седло кощиево». Но, как сказано, кто возвышает себя, тот унижен будет, а кто унижает себя, тот возвысится. Унизившийся Игорь объективно служит делу объединения Русской земли, а возвысив­ шиеся Всеволоды и Ярославы, Романы и Мстиславы, Рюрики и Давыды — князья, к которым обращен призыв «золотого слова»,— объективно являются силой, враждеб­ ной ее единству. Вот почему не Всеволода Большое Гнездо, не Галицкого Осмомысла Ярослава, не кого-либо еще из сильных и могущественных русских князей, а именно Игоря Свя­ тославича автор возводит на пьедестал русского национального героя и от лица всего народа поет ему славу. «Слово» — это переворот в общественном сознании, это .переход от старого об­ щественного идеала к новому. Собственно, идея «Слова» — как она сформулирована самим автором в первых же строках его поэмы — в этом и состоит: Не лепо ли ны бяшетъ, братие, начяти старыми словесы трудныхъ повестий о пълку Игореве, Игоря Святъслгелича!? Начати же ся тъй песни по былинамь сего вре­ мени, а не по замышлению Бояню. Молекула времени расщепляется. Прошлое утрачивает для автора свое значение идеала, которому надо следовать и который надо воплощать в художественном про­ изведении, а тем самым — и в жизни. Центр художественного осмысления и оценки переносится им в современность. Не с позиции «старых словес», идей и заветов прош­ лого, намерен он повествовать о полку Игореве, а «по былинамь сего времени», утверждая в качестве общественного идеала современность — те события совре­ менности («былины сего времени»), которые определяют ход исторического развития. «Слово» диалектично. Оно не вообще отвергает прошлое, а только рассматрива­ ет его как пройденную ступень. «О, стонати Руской земли, помянувше пръвую годину и пръвыхъ князей!» — восклицает автор. Но вместе с тем он сознает невозможность повторения прошлого: «Того стараго Владимира нельзе бе пригвозди™ къ горамъ Ки- евскимъ». Русская земля перестала существовать в своем прежнем виде: «Сего бо ныне сташа стязи Рюриковы, а друзии — Давидовы». Произошел раскол: одни стяги стали Рюриковы, а другие — Давыдовы. «Это — мое»,— сказал один брат. «А то — мое»,— сказал другой. Или, как у автора, в двойственном числе: «Рекоста бо братъ бра­ ту: се — мое; а то — мое же». Опыт «первой годины и первых князей» изжил себя. Но он не пропал бесследно — благодаря ему родился новый, молодой опыт — опыт Игоря и его товарищей. «Левше песнь старымъ княземъ, а потомъ—молодымъ пети»— песнь старых князей спета, наступило время молодых князей. Речь, разумеется, идет не о простой смене поколений — Всеволод Большое Гнез­ до, например, принадлежавший к числу «старых князей» и названный Святославом первым о их ряду, был на четыре года моложе Игоря (в 1185 году Игорю исполнилось 34 года, а Всеволоду Большое Гнездо — 30 лет); и не о простой смене времен — все «старые князья», упоминаемые в «золотом слове», являлись современниками Игоря.