Сибирские огни, 1980, № 3

140 и . и . с и н я г и н страсть к литературному творчеству. О чем же он пишет, если пишет? Однажды, он об­ ронил — «Если мысль не записана, значит, она не додумана». Свои дневники Ираклий Иванович именовал «рабочими блокнотами». Он вел их много лет, однако, увы, относился к ним, как бы. это помягче сказать, без всякого пиете­ та: «За многие годы блокноты не сохранились». Наша дискуссия о судьбе сохранившихся завершилась находкой — рукописью, которую тоже можно считать «страницами из днев­ ника» или даже краткой автобиографией. Я начал готовить их к публикации, видя ее цель еще и в том, чтобы и другие участники нашёй грандиозной стройки на сибирских просторах взглянули на свои личные «дневники» и «блокноты» с позиций их граждан­ ского и воспитательного значения для вступающих в жизнь новых поколений. Синягин был уже тяжело и непоправимо болен, когда он открыл мне свои «рабочие блокноты». Он был обрадован впечатлению, которое они произвели, отзыву Афанасия Лазаревича Коптелова, познакомившегося с ними. Исподволь я стал вести осторожный разговор, предлагая Ираклию Ивановичу на­ писать на основе «блоккотрв» и воспоминаний автобиографическую документальную повесть. Он отмахнулся: «Пятьсот научных работ я осилил, а художественную мне не поднять .— Помолчав, добавил: — Теперь уж не поднять». Он переносил тяжелый недуг стойко, мужественно, шел к неизбежному финалу с открытыми глазами, не утешаясь иллюзиями. Я уверен, что он соглашался на самые жестокие процедуры — «последние средства» современной радиационной медицины — не столько чтобы спасти себя, сколько чтобы выяснить их ценность для других. В редкие паузы облегчений он возвращался к работе, занимал свое место в пред­ седательском кабинете, проводил совещания, даже отправлялся в командировки. И возвращался мыслями К автобиографической книге. Время от времени он при­ сылал мне разысканные в своем архиве заметки, листки, письма: «Может быть, приго­ дится при обработке». В публикуемых записках Синягина есть, видимо, одна из последних, в которой раскрывается его главная жизненная позиция. С присущей скромностью она изложена не от собственного лица, а в виде монолога «одного старого знакомого » — ученого: «Знаешь, чем спасаюсь? Только трудом... Скоро уж не под силу будут и лекции... Что же тогда? Тогда буду вышивать крестиком или гладью. Меня когда-то мать научи­ ла. Все же труд, а жизни без труда я не понимаю...» Рабочий-металлург, участник коллективизации, молодой специалист времен пер­ вой пятилетки, офицер времен войны, организатор совхозов, ученый с мировым име­ нем — таковы рубежи синягинской жизни. Присягнув Труду на благо страны и людей, он был верен этой великой клятве до конца. Д. ЗОЛОТОВ. * * * У меня давно сложилась привычка крат­ ко записывать беседы, которые казались интересными, размышления, делать замет­ ки о дрироде. Одной из причин таких записей было стремление придать своим мыслям завер­ шенную форму. Мне кажется, что этому очень способствует запись. Пока мысль не записана, она не додумана. Запись дает возможность «освободить» мозг“ для новых размышлений. * * * Эти заметки я делаю в канун 50-летия ВАСХНИЛа и в связи с просьбой организа­ торов юбилея. Они попросили рассказать о себе несколько подробнее обычной анкеты и прилагаемой к ней «краткой биографии». Ну, что ж, попробуем оглянуться на соб­ ственную жизнь... * * * Я родился в Москве 20 (по старому сти­ лю 7) марта 1911 года. Отец, Синягин Иван Александрович, происходил из разорив­ шейся купеческой семьи 6 . Смоленской гу­ бернии, мать — Мария Михайловна, урож­ денная Маркс, из семьи служащих г. Тби­ лиси. Я появился на свет, когда оба они учились: отец в Петровской сельскохозяй­ ственной академии, мать на медицинском факультете Высших женских курсов. По своим настроениям это были прогрес­ сивные, люди. Отец примыкал к немного­ численной большевистской организации академии. Он давал свои паспорта больше­ викам, которым в условиях реакции, после­ довавшей после революции 1905—1907 гг., грозили тяжелые наказания вплоть до «пенькового галстука». С этими паспортами они успешно эмигрировали. Понятно, что отец подвергался большому риску, но все сходило удачно. Хорошие отношения с вы­ рученными им товарищами (Н. Ф. Карцев, А. Н. Букинич и др.) у него сохранились на всю жизнь... Отец был близко знаком с Д. Н. Пряниш­ никовым, В. Р. Вильямсом и многими дру­ гими ведущими деятелями агрономии того времени. Он издавал сельскохозяйствен­ ный журнал прогрессивного направления «В помощь хозяину». После революции отец до конца своей жизни работал в советских учреждениях. Мать по специальности врача работала мало. По своему складу она была челове­ ком искусства — неплохо рисовала, увлека­ лась театром, играла на скрипке. Но ни в