Сибирские огни, 1980, № 3

134 АЛЕКСЕИ ЛЯХОВ Судьба взрыва, о которой я попытался рассказать (приняли его на вооружение в Свердловске, Жданове) характерна для де­ сятков и сотен других «кораблей», готовых ринуться на производственные просторы с научных «стапелей». И глубоко прав академик Марчук, когда говорит: «Разработка, а тем более внедре­ ние крупных технических новшеств — про­ цесс сложный, отнимающий много времени и сил. Причем за редким исключением ко­ нечный результат — скажем, тот же эконо­ мический эффект,— прямо зависит от коли­ чества вложенного труда и средств». НА РЕМОНТ ОСТАНОВЛЕНО СЕРДЦЕ... Он пришел с войны молодым майором медицинской службы. За плечами сотни ки­ лометров по фронтовым дорогам, тысячи операций, радость побед над смертью, го­ речь поражений. Впереди — десятки дорог, тысячи опера­ ций, победы и поражения. Й ответ на мучи­ тельный вопрос: кем же стать? * * * — Как пройти к мешалкинскому институ­ ту?— спросила меня на улице женщина. Показал кратчайшую дорогу и подумал: приросло к Институту патологии кровообра­ щения это неофициальное название. В оби­ ходе иначе его и не поминают. Так же, как в Горьком ищут клинику Б. А. Королева, как двадцать пять лет назад искали в Моск­ ве клинику А. Н. Бакулева, в которой тогда делал первые операции на сердце Е. Н. Мешалкин. Путь к этой улице, к золотым рукам и доброму сердцу Евгения Николаевича с на­ деждой на помощь и верой в нее ищут ты­ сячи людей, едущих из поселков, возле которых плещут сердитые волны Ледовито­ го океана, из городов, утопающих в кипени среднеазиатских садов, с туманного Саха­ лина и дымного Урала. В считанные мину­ ты известный в стране кардиохирург со своими помощниками успевает сотворить чудо — устранить порок, развившийся в сердце, заставить его работать в ритме, за­ программированном природой, вернуть че­ ловека к жизни. Я много лет общаюсь с Евгением Никола­ евичем Мешалкиным. Рассказать о нем, о мире проблем и поисков, в котором живет трудной жизнью его мозг, о людских тре­ вогах и радостях, которым отдано большое сердце, стало не столько профессиональ­ ной, сколько чисто человеческой потреб­ ностью. ...Передо мной небольшая книжка Евге­ ния Николаевича «Хирург оперирует серд­ це», изданная тринадцать лет назад. Вот что он писал в ту пору: «При окклюзии (выключении сердца из кровообращения) хирург располагает ограниченным перио­ дом времени для операции. Поскольку го­ ловной мозг может перенести перерыв должен восстановить кровоток через серд­ це раньше этого времени хотя бы на трид- кровообращения до пяти минут, то хирург цать секунд... Хирурги стараются закончить операцию и устранить окклюзию до исхода третьей минуты, использовав четвертую на восстановление нормальных функций серд­ ца. Простая арифметика показывает, . что при таком способе на выполнение самого лечебного приема остается полторы-две минуты, т. к. вскрытие стенки сердца и за- « крытие этой раны тоже требует части вре­ мени из режима окклюзии». Мы пьем чай в маленькой комнате, на стенах которой фотографии учителей и уче­ ников. Я думаю, что сейчас мне предстоит увидеть эти строки «ожившими». Волнуюсь. А Евгений Николаевич с улыбкой гово­ рит: — Сейчас я лишусь ордена Подвязки. Говорят, английская королева, увидев, как будущий кавалер этой награды, приглашен­ ный во дворец к традиционному1 перед вручением чаю, выдавил ложечкой ломтик лимона, сочла это высшим проявлением не­ воспитанности, встала из-за стола* и отказа­ лась от своего намерения. А я вот, грешник, люблю выжать лишнюю капельку. Шутит, будто через несколько минут ид­ ти не в операционную, а к друзьям на бе­ седу о том о сем. Но я знаю: и этот чай для хорошего настроения перед сложной операцией. Не впервые я в этой комнате, из которой вот уже два десятка лет Мешалкин уходит к операционному столу. И всякий раз смо­ трю на картину, повешенную над входом в кбридор, ведущий к операционной. В тусклом свете керосиновой лампы сра­ женная горем женщина бессильно опустила голову на руки, распластанные на столе. Подаривший картину известный сибирский художник-фронтовик назвал ее «Похорон­ ная». Темные и красные тона еще больше усиливают восприятие драматизма сюжета. По-моему, очень к месту здесь эта кар­ тина. Как громкий призыв к зрелости гума­ низма, как вопрос: «Уверен ли ты в себе, беря в руки скальпель? Не будут ли мучить угрызения совести, когда вернешься после сражения за жизнь?». И вот я вижу то, чего еще три десятка лет назад не видел ни один врач — живое человеческое сердце в разъятой грудной клетке. Господи, как оно не похоже на пре­ словутый вензель, пронзенный стрелой, что рисуют влюбленные! Блестящий серовато­ розовый сверху и красно-вишневый снизу,