Сибирские огни, 1980, № 2

ЗОЛОТОЕ ДНО 63 Петька отпрыгнул от крыльца, будто его током ударило. — В бога, в душу, в веру горелую мать1 — прохрипел он, схватил валявшееся под ногами полено и с силой грохнул им об забор. Желтая каска мгновенно исчезла. Выругался Петька, вылил накопившуюся злобу, черную, корявую, и вроде чуть полегчало. Тихо стало в доме Маховых. Петька неожиданно пьянку забросил и даже кое-что по хозяйству после работы поделал. На сына не смотрел^ с женой не разговаривал, молчал угрюмо. Саше неудобно было за свою выходку, он хотел с отцом заговорить и все никак не мог решиться. Но сумел себя пересилить, сказал, глядя в сторону: — Не сердись за ружье, батя. Буду работать — новое куплю. Фыркнул Петька сердито, с шумом повернулся и вышел из дома. Надя ходила встревоженная, испуганно на них посматривала. В тот страшный день, под вечер, когда Саша проснулся, она наклонилась над ним и прошептала: — Я твоих мартынов в тряпку завернула, сходи, похорони их у озера. Отца нет, ушел куда-то. Но Саша отвернулся к стене. — Отдай их песцам,— сказал он устало. Надя повздыхала, сына по голове погладила. — Я их лучше закопаю в огороде. Саша помолчал, поворочался, но к ней так и не повернулся. — Делай как знаешь. Не могу я смотреть на них, на мертвых.— И спросил не­ ожиданно: — Мама, а отец всегда таким был? — Что ты! — прошептала она.— Он парнем вежливым был. Не пил. Так, иногда, на гулянках. Оно и то сказать, в те времена мало кто пил, нехватки кругом были. Это потом с ним что-то подековалось. Раньше жизнь хоть труднее была, а веселее. Мы в совхозе тогда жили: с дойки, бывало, едем — песни поем. Саша сел на кровати, на мать взглянул. — А я в деревне нашей ни разу не слышал, чтобы люди от души пели. Только по пьянке! — Сейчас и в том совхозе тоже петь перестали. Жить стали лучше, богаче, а скучнее. Все какие-то злые, сердитые, не подступись. — А ведь есть, наверно, где-то иная жизнь, совсем другие люди,— произнес Саша вдохновенно.— На больших стройках или где на заводах. — Везде, мне кажется, одно и то же,— вздохнула Надя. — Мне тоже так иногда кажется,— прошептал Саша.— Это было бы ужасно... Ты не хочешь, чтобы я уезжал? — Кто же за меня заступится? — всхлипнула Надя,— Как ты школу окончил, он ни разу на меня с кулаками не набрасывался. Тебя побаивается. А уедешь — опять за /:тарое возьмется. — Потерпи,— погладил Саша ее по руке.— Выучусь, к себе заберу. _ Ну! — махнула Надя рукой,— Выучишься, а там женишься. Не нужна я буду снохе. Век мне, видно, с отцом нашим мучиться. Никогда такого с Петькой не было: остановится посреди двора, опустит голову и о чем-то думает. Встревоженная Надя сама сыну предложила: — Ты, может, сегодня уедешь? Отец на море уплыл. Я тебе быстренько соберу, что надо, выйдешь на дорогу, какая-нибудь машина возьмет. Но Саша заупрямился. — Чего я тайком уезжать буду? Завтра отправлюсь. Надо все по-хорошему де­ лать. Зачем отца обижать? — Ой, Шурка, смотри, берегись его! — Ну ты скажешь! А только бить себя я не позволю. Ни ему, ни кому другому.