Сибирские огни, 1980, № 2

ЗОЛОТОЕ ДНО 35 — Не всякий человек на такое решится. А не жалеете? — Меня тогда будто что подтолкнуло,— сказал Аркадий.— Да что теперь вспо­ минать! Самое страшное позади. Сейчас много лучше. А то уж думал: хана мне! — А вас-то... в деревне нашей... людишки, уж вы меня простите за откровен­ ность,— волновался, торопился Саша,— я скажу, а то вы, может, не знаете... людишки всякие за блаженного вас принимают. — Да ты что? — захохотал Аркадий так, что закашлялся. — Вот вы смеетесь, а меня зло берет1 И Саша в сердцах шлепнул удилищем об воду. — Да кто считает? — беспечно спросил Аркадий. — Какая разница! Ну узнаете, ну и что вы сделаете? В драку, что ли, по­ лезете? — A-а, бог с ними! — махнул Аркадий рукой.— Пусть себе считают. Меня это меньше всего волнует. — Напрасно вы так. Тут если о ком первоначально мнение сложится — таким его всю жизнь считать будут,— строго и размеренно говорил Саша. — Отчего же? — Не такой вы, как наши люди,— вот в чем дело,— тихо объяснял Саша.— Водку не пьете, не материтесь, не зубоскалите, не браконьерничаете. Ну и здоровья слабо­ го. А они все вон, кони! А потом они знают, что с вами что-то случилось. Доподлинно не знают, а слыхали звон. На опасное дело вы пошли, себя не пожалели, а это в их рассудок не укладывается. А раз вы не такой, как все, значит, думают они, у этого человека не все в порядке с головой. — О господи! — пробормотал, как простонал, Аркадий.— Жалкие люди.— Он весь собрался в комочек, будто холодно ему стало. А на самом деле тепло было, солнце уже поднялось и припекало.— Они не оригинальны. Еще Печорин высказал свое не­ приязненное отношение ко всем больным и увечным, прикрывшись туманным словом «предубеждение». — Что это вы вчера в магазине защитить себя не смогли? — строго сказал Са­ ша.— Зачем вы позволяете им смеяться над собой? Других защищаете, а себя не мо­ жете. Вот удивительно! — Ну а ты там был, что ж за мёня не вступился? — спросил Аркадий. Саша хмуро оглядел его, подумал при этом, что он хотя и младше Аркадия, а кое в чем его превосходит. — Вы сами должны были это сделать. Вот пусть бы меня кто тронул! — потряс он кулаками, и Аркадий обратил внимание на то, какие они у него крупные.— Убил бы! Просто и легко сказал он эти страшные слова, и Аркадий, взглянув на Сашу, по­ разился: лицо у него напряглось, исказилось, покраснело, стало некрасивым, а левый глаз прищурился так, что он вряд ли сейчас что-нибудь им видел. И Аркадий понял, что Саша сказал не просто так, лишь бы сказать. — Нельзя так. Ты бы хотел жизнь прожить — и чтобы тебя никто не обидел? Та­ кого не бывает. Но Саша непреклонно набычился. — Я никого не трогаю — и меня пусть никто. Иногда я в себе такую силу, такую решимость чувствую — ну! обойди меня стороной, не трогай, не то расшибу, как бог черепаху! Аркадий не нашелся, что сказать, промолчал. Не понравился ему Саша такой, а что возразить, как убедить — не знал, слов нужных не нашел и на себя подосадовал. — Послушай, Саша,— переменил он тему разговора,— я вот рыбу ловлю, чтобы не покупать, для себя с дедом, а ты зачем? Отец с моря крупной привезет, любой, на выбор. Для забавы, наверно? Саша тоже вздохнул с облегчением: — Двух маленьких мартынов на огороде в картошке нашел. Отбились, наверно, от родителей, забрели в ботву, орут, голодные. Я их в клетку посадил, выкармливаю рыбой. Отец ругается, не велит брать ни рыбинки для них. Они, говорит, вредные, они, мол, рыбу в сетях клюют. Давай, говорит, отдадим их песцам. А мне жалко. Вы­ кормлю — отпущу. 3»