Сибирские огни, 1980, № 2

174 Е. ЦЕЙТЛИН нал,— никогда не было. «Покойно мне с тобой»,— все она говорила. Думал я,, так и должно быть...» Любовь помогает жить. Даже если это чужая и уже ушедшая любовь. Рассказ за­ канчивается печально и светло — все сразу. Так в жизни и бывает. Жизнь идет, она всегда продолжается: уже умер Дмитрий Константинович; уже безропотно ушла из его дома — по первому слову Геннадия — Наталья, хотя все имущество по завещанию принадлежит ей; уже ездит Геннадий на машине, о которой давно мечтал: осуще­ ствить мечту помогли* деньги от продажи отцовской^ дома. Жизнь продолжается, и однажды, почти случайно, сын приходит на кладбище. Видит кустик рябины, посажен­ ный на могиле Дмитрия Константиновича Натальей. И появляется у Геннадия «созна­ ние своей непоправимой вины перед от­ цом» и стыдливая нежданная зависть к не­ м у— покойному — за пережитую на земле такую женскую верность». Художественная чуткость и честность ав­ тора в том, что он заметил этот момент. Можно назвать героя (и справедливо!) ме­ щанином, поставив на нем крест. Но ведь было, было: «К горлу тоской поднялась жалость уже к себе. Геннадий Дмитриевич по-иному совсем всматривается в отцов­ ский портрет на железной пирамидке, и другой, не похожей на прежнюю, замере- щилась ему его дальнейшая жизнь» '. Да, человеческую душу порой возрождает чу­ жая смерть. Возрождает ее и чужая лю­ бовь. В рассказе Владимира Конькова, ког­ да он думает о будущем Геннадия, нет прямолинейных выводов, но есть надежда и вера. ...Не будем говорить, что истинно только то человеческое существование, которое освещено высоким чувством. Это жестоко: ведь любовь — особый дар, талант, доступ­ ный далеко не каждому. Поэтому не уди­ вительно, если человек уйдет из жизни, не найдя свою любовь; безусловно другое: он должен стремиться к ней. Однако, читая многие книги современных писателей, вдруг обнаруживаешь: самое понятие — любовь — становится сегодня как бы ненужным, его... стесняются. Если же герои и произносят это слово, то, по­ жалуй, лишь с оттенком иронии. Герои вся­ чески избегают открытого проявления сво­ их чувств. Это не модно. Модна скептиче­ ская полуулыбка, едва различимая сквозь сигаретный дым: эту полуулыбку часто по­ казывают в западных фильмах. Мода и чувства? Совместимо ли такое сочетание? Не будем торопиться с ответом. ...Федор Кнорре — прозаик старшего по­ коления— пишет о жизни молодежи оза­ боченно, но без осуждения; он исследует, анализирует, улыбается, видя ошибки юно­ сти — знает: все это проходит... В повести «Весенняя путевка» Федор Кнорре показал и то, сколь губителен для молодежи сте­ реотип отношений, и то, как, каким обра-1 1 В кн.: В. К о н ь к о в . «Утренняя смена», Кемерово, 1979. зом человек попадает под власть этого сте­ реотипа. В жизни героини повести Лины Сумаро­ ковой многое происходит впервые: острота восприятия в данном случае важна и прин­ ципиальна. Девушка впервые приезжает по путевке в дом отдыха. Впервые попадает «в эти незнакомые места, немножко похо­ жие на заграницу». Здесь все кажется Ли­ не интересным и неожиданным: «улицы с нерусскими названиями, вывески магази­ нов, кафе...» Здесь к Лине Сумароковой впервые приходит любовь. Любовь? Вот мы и приблизились к глав­ ному. Девушка знакомится с компанией ребят. Веселых, умных, добродушно не за­ мечающих, что она все для себя бткрыва- ет. Ойи живут за домом отдыха в палатках. Они недавно встретились и вскоре навсег­ да расстанутся; их объединил отдых: каж­ дый свой день у моря они пьют нетороп­ ливо и умело, как пьют в кафе сухое вино. , А Лина больна, от природы застенчива; в городе она живет вдвоем с дедушкой, ощу­ щая с легкой грустью, но, наверное, без отчаяния, что где-то есть другая жизнь — простая и веселая жизнь молодости. Свое знакомство с курортной компани­ ей девушка воспринимает как долгождан­ ный выход из одиночества, как избав­ ление от своих вечных сомнений, возмож­ ность попробовать иной «вариант судьбы». Лина легко формулирует про себя законы поведения в среде новых товарищей. И ра­ достно, с облегчением подчиняется этим законам: «Надо быть своей в компании, уметь танцевать, играть в мяч, плавать и, главное, быть веселой, то есть смеяться шуткам, самой уметь сострить, надо всем насмешничать, все высмеивать, с полуслова подхватывать любой розыгрыш...» Те же законы распространяются здесь и на интимные отношения людей. Первый поцелуй для Лины — сокровенная тайна; это, конечно, событие. «Когда это случилось в первый раз, все было так хорошо вокруг, что ей даже за­ хотелось плакать, и она что-то попыталась ему объяснить сложное и важное, про то, что вот такого, как у них сейчас, ни у кого не было, и это очень хорошо...» Возлюб­ ленный Лины — парень с романтическим именем Артур — неплохой человек, но, чувствуя нарушения «правил игры», он вос­ противится этому, скажет «снисходительно и мягкс^ — Не надо только усложнять!» И «она покорно поспешила согласиться»... Правила игры выполняются автоматиче­ ски: «...кто-то из темноты, откуда их не могли видеть, окликнул: — Вы что там бормочете? Целуетесь, что ли? — Конечно, целуемся! — весело ответил Артур. И Лина засмеялась и, хотя ее еще тянуло плакать, тоже бодро-насмешливо крикнула: — Конечно, целуемся! — понимая, что ему это понравится». Писатель подробно и верно передает то, что происходит с героиней: ей горько и сладостно — одновременно. Горько: она понимает, что вся ее жизнь противоречит