Сибирские огни, 1980, № 2

ХРОНИКА ТОМСКОГО УНИВЕРСИТЕТА 161 Салищева,— товарищи его/отца, лучшие из первых профессоров Томского универси­ тета, основатели основных сибирских на­ учных медицинских школ, ныне признан­ ных и известных далеко за пределами го­ рода их возникновения, 4 Наука и революция шли бок о бок. Их непростое взаимодействие, их взаи- мообогащение показывает пример ученых Салищевых — отца и сцша. Гражданственность старшего воспитыва­ лась в эпоху хождения в народ. Быть с на­ родом, помогать ему, просвещать, лечить, звать к борьбе — общее настроение умов будоражило Эраста Салищева, побуждало к немедленным,. решительным действиям. И вот, едва закончив академию и принеся факультетское обещание, отправляется он лечить уральских рабочих. Все, что пережил, выстрадал, переду­ мал, отец стремился передать сыну. Первое детское воспоминание Всеволо­ да по пути в Сибирь — комфортабельный пароход, в уютном салоне стол, накрытый крахмальной скатертью, серебряная посу­ да о моногр'аммами, вкусная еда, наряд­ ные пассажиры, взрослые и дети, звуча­ ние рояля. Пароход останавливается, все выходят на палубу, и внезапно медленно, по инерции, к борту подходит длинная баржа, и с нее, через решетки, смотрят бледные, болезненные лица. Головы, пу­ гающе обритые наполовину, серая изор­ ванная одежда, суконные каторжные «ту­ зы», . нашитые на нее. Родители быстро уводят детей. А Салищевы остаю тся.' — Смотри и запоминай,— говорит отец.— Они несчастны. Мучаются из-за несправед­ ливости. Позже, в Томске, рассказывая жене о лихоимстве чиновников, рукоприкладстве полицейских, об острожных в цепях, отец никогда ничего не скрывает от сына. Слов­ но предвидел, что сыну предстоит новая, суровая борьба, участие в ниспроверже­ нии строя насилия и угнетения. Уезжая в научную командировку в Гер­ манию, Эраст Гаврилович берет с собой десятилетнего сына. Возвращаясь по вече­ рам из клиник, делится с ним впечатлени­ ями, рассказывает,— быт(> может, тоже не без намерения,— о грубом, бездушнрм обращении врачей и профессоров с боль­ ными, полностью.находящимися в их вла­ сти. Всеволод видел, как по-разному отнес­ лись в Томске к двум смертям — Флорин­ ского и Салищева. О попечителе мало кто горевал: отслужили казенную панихиду и постарались забыть. Салищева на кладби­ ще провожали тысячи народа, профессо­ ра, студенты, множество исцеленных им больных. В отцовской библиотеке Всеволод нашел полные собрания сочинений Белинско­ го, Чернышевского, Писарева, «Капитал» Маркса с пометками отца. 11 Сибирские огни № 2 После смерти Эраста Гавриловича его семья уехала на Украину, потом перебра­ лись в Москву. В последние гимназические годы Всеволод вошел в кружок социал- демократической молодежи. Изучали тру­ ды Ленина, Плеханова, марксистскую по­ литэкономию, читали «Искру». Юноша выполняет техническую работу для партии — печатает на гектографе про­ кламации, распространяет нелегальную литературу, 1905 год застает его студен­ том. Квартира Салищева у—место рабочих собраний. — Ухожу в санитарный отряд,— гово­ рит он матери.— Идут бои рабочих с жан­ дармами и казаками. Мать отвечает: — В такие дни молодой человек, конеч­ но, не должен сидеть дома. Надо ли удивляться, что ассистент Мос­ ковского университета Всеволод Салищев в семнадцатом году безоговорочно прини­ мает Октябрьскую революцию и с первы­ ми полками Красной Армии уходит на фронт руководителем госпиталя? 5 Похороны Эраста Салищева преврати­ лись в своеобразный надгробный митинг. Обращаясь к студентам, говорившие 'при­ зывали следовать примеру беззаветной жизни, до конца отданной любимому де­ лу и людям. Главную речь сказал Курлов. Он высту­ пал как бы преемником и продолжателем традиций, которые вместе с другом и из­ гнанными ранее из Томска сподвижниками закладывал в Томске. Яркими, живыми штрихами набрасывает Курлов портрет н е ­ заурядной личности, еще раз напоминает о трудной и непроигранной борьбе за уни­ верситет. Первый год двадцатого века для Курло- ва тянулся как сплошная потеря. Один за другим уходили из жизни друзья. Телеграф отстучал: «Петербург.„ Манас- сеиным... С чувством беспредельного горя шлем выражение глубокой скорби близ­ ким и родственникам покойного учителя. Томск. Курлов, Буржинский». Дальше, тоже раздавленный непомер­ ной работой,— Салищев. Наконец, на исходе студеного дня де­ кабря— тот, с кем судьба свела крепко и сблизила уже в Сибири,— писатель Нико­ лай Иванович Наумов. Курлову часто приходила на ум обронен­ ная как-то горькая фраза Манассеина: — Кругом все так сумрачно, так беспро­ светно, что на душе тошно и работать не хочется. Миг слабости, даже не минутной,— се­ кундной. Девизом служило другое выска­ зывание учителя. — Я по свойству моей натуры не могу и не хочу отдыхать. Оплакивая друзей, Курлов понимал, что на него неизбежно ложится частица их но­ ши. С кем разделить труд? Все больше во