Сибирские огни, 1980, № 2

ДВА РАССКАЗА 105 Когда бабушка Ненила забывает занавесить окна, можно видеть, как она гладит белье у себя на столе, читает газетку или сидит за начи­ щенным до золотого блеска старинным самоваром со своей верной под­ ругой Каныжихой —когда-то они вместе работали поломойками на же­ лезной дороге. — Бабуся еще та! — Новая пассажирка рассмеялась.— Наденет свой допотопный мужицкий шабур с бориками и так грозно, так гром­ ко: бух, бух палкой по крыльцу почты. Еще двери не открыла, а уже кричит: «Опять руки не дошли, негодники вы этакие?! Опять нет пись­ ма? Непорядок! Срамотигца!» И вот так каждый б(?жии день, как на работу. И все требует письмо от сына. — Да вы уж не Ксюша лц? — спросил я с надеждой в голосе. — Б1ет. Но я в том же отделении на телеграммах. А Ксюша давно уже на пенсии. — Ну, а как она сейчас, Ненила-то Андреевна? Здорова? — Право, не знаю. Мы ведь с дочуркой гулеваним больше месяца. А вообще-то была здорова. Конечно, к палочке своей клонится — как былинка под ветром, все ниже и ниже. А глаза молодые. И голос. И пошутить охотница. Мне было отрадно слышать эти слова. Я видел молодые глаза старой женщины. Необратимо увядшее, лишенное красок жизни, почти мертвое лицо — и полные живого блеска, веселые, бесовские, порой насмешливые и всегда добрые глаза. Я верил в ее неубывающее жизне­ любие, знал, что это — свойство ее натуры, что ее никогда не оставит вера в людей, в сына, но предчувствие большой беды,1томившее меня все эти дни, не отступало. Почему-то теперь я не мог представить ее, живой. Над батожком клонилась не она, старая вечная мать, а струя­ щийся на ветру витушок легкой тонкой мертвой пеньки. Может, это ее волосы, и я вот-вот увижу ее лицо? Нет, ее лица я .больше не увижу! Ни здесь, в своем воображении, ни там, на Кан-перевозе, где когда-то ■вставали и кружились ее волшебные радуги, ее золотые, алые, синие кони, жирафы, слоны, кибитки и шарабаны. Праздник прошел. Празд­ ника больше не будет. 3 Похоже, сочинитель жёлезнодорожиого расписания был юмори­ стом и любил нежные рассветы: на свою, конечную станцию наш поезд прибывал раньше первых петухов. Когда я спускался с подножки ваго­ на, мрак в тени вокзала лежал черными сугробами, а предвестник на- ступающего утра, беленький жиденький туманен, светился красками ночного, а не дневного цветила. Торопиться к Нениле Андреевне не име­ ло смысла. Я обогнул скудно освещенный станционный городок, вышел на яр и неспешным шагом гуляющего повесы направился в сторону Кан-перевоза. Через час, полтора я одиноко курил на длинной зало­ щенной скамейке, поглядывая через реку на знакомый, очень темный бревенчатый домишко, с высокой белой трубой и синими ставнями в де­ ревянных бантиках и висюльках. Паром еще не ходил, паромщики о чем-то спорили под берегом сиплыми незлыми голосами, пахло мок­ рым после дождя сеном, лежавшим в валках на горбушке увала. Нега, покой, умиротворение были речным простором, небом, травой, редкими и пока робкими голосами птиц, вот этим запахом сена, волглой коры лиственницы, цветов, папиросного дымка. Синие ставни на той стороне были открыты, из трубы шел дым, и я теперь знал: крестная моя жива,