Сибирские огни, 1980, № 2

100 ВЕНИАМИН ШАЛАГИНОВ чесок, туалетов, мод, улыбок, звуков, красок и запахов раздражал его, казался фальшивым. Выбор — всегда отказ, припомнил он свои слова и безнадежно усмехнулся. Когда локомотив, стоявший совсем блйзко, стал надвигать на него свои слепящие белые огни, он еще раз перешел линию и остановился под матовой грушей фонаря. Выгибаясь гармош­ кой, поезд медленно, с раздумчивым философским стуком обходил сон­ ное море, являя взору каждое свое окно. Но Маши ни в одном не было. Должно быть, сейчас, подумал он, встречая глазами последний вагон, и отчетливо увидел ее червленный серебряный перстень с плоским ка­ мушком, столь же блескучим, как то красное зеркальце. А в следующий миг — и Машу, стоящую за стеклом, меж полок с подушками, закатан­ ными в рулоны полосатых матрасов. Она часто кивала ему, ее мокрое, очень бледное лицо выражало муку, делало ее неузнаваемо другой: жалкой, безобразно и по-новому прекрасной. Он быстро пошел под ее окном, потом побежал, подавленный мыслью, что это последние мгно­ вения, когда он может ее видеть, и еще больше тем, что не знает жеста, способа выразить эти чувства. Чувства и надежду увидеть ее вновь. Воздушный поцелуй оскорбил бы ее своей кощунственной театраль­ ностью, а машущая рука могла означать только одно: прощание. Хвост. Красные фонари. И тяжелое чувство вины и утраты. Он остановился, сунул руки в карманы и, не увидев больше ни дви­ жения, ни красных фонарей, пошел обратно. Над морем кричала Пьеха. «Таврия» подбежала к причалу, сделала перед ним глубокий изысканный реверанс, и уже вскоре мы сидели в «До-ре-ми» за 'вазоч­ ками с мороженым и продолжали разговор. В кафе вошла дама в кру­ жевных перчатках, с зонтиком на плече, поискала глазами свободное место и, складывая на ходу зонтик, неторопливо пошла между столика­ ми. Ее длинное, до пят, ситцевое платье не решалось прикрыть шею, часть спины, плечи и руки, а на узле белокурых волос лежал маленький беретик. Кажется, я вздрогнул от невольной догадки — не она ли? Но Олег Касьянович не менялся. Он проводил ^е рассеянным взглядом и, переждав, пока она с гордым достоинством займет место за столи­ ком, такой же первозданной голубизны, как и ее беретик, сказал, что Маша в этом кафе бывала с охотой. — Вы переписываетесь с ней? — спросил я. — Нет. Не знаю адреса. А вот от нее как-то получил книгу. Она в спешке увезла ее и вот возвращала.— Он помолчал.— На одной странице — это были стихи — она подчеркнула три строчки: «Какое не­ счастье случилось со мной — я жизнь прожила без тебя». — Мрачный, трагический оттенок,— заметил я.— Прожила,-С нею что-нибудь случилось? — Как видите, случилось. После ее бегства я здесь уже в четвер­ тый раз. Наивная надежда встретить ее и вернуть. И, знаете, занятная со мной происходит штука. Отсюда, только отсюда я чувствую ее там, дома. Род телепатии, род недуга. Хотя, впрочем... Да, впрочем, впрочем... Я гляжу прямо перед собой. Столик, берет. Рука уже без перчатки. Ложечка. И под ней горка мороженого. В моем представлении это ОНА. И оттого я острее, предметней вижу всю эту чуточку старомодную историю. Конечно, их посетило редкое счастье большой взаимной люб