Сибирские огни, 1980, № 1

•— Нагулялась?! Проходи. Раздевайся. Печка истоплена. Ужин на столе. Милости прошу... Михаил стоял, как монумент, широко расставив ноги, развернув саженные плечи, полусогнув ручищи с тяжелыми, налитыми .гневом, кулаками. И столько неприкрытой злобы и ярости было в его фигуре, глазах и голосе, что Таня растерялась, окаменела, застыв у порога. Наконец она опомнилась, одолела растерянность и с готовой про­ литься слезами обидой выпалила скороговоркой: — С чего ты завелся? При чем «нагулялась»? Я же была на кур­ сах закройщиц... — А-а! — злорадно протянул он.— На курсах? Я-тЪ, дурак, и не догадался... — Ты же сам... Мы же договорились... — Молчи! Чтоб это было в последний раз. И больше не заикайся. — Так ты... ты хочешь, чтобы я в этой конуре... — Можешь переселяться в особняк,— скривился он в усмешке.— Можешь совсем... Только подумай сперва, чтоб не ходить вперед пятка­ ми. Либо — либо... Какую-то незримую, доселе молчавшую струну Таниной души за­ тронул он своей угрозой, и та струна ворохнулась, ожила и зазвучала непривычно жестко, непокорно и властно, и, верно покоряясь ей, Таня еще раз сбегала на курсы. И опять не повезло; опять Михаил пришел домой первым. На сей раз он не скандалил, не выговаривал, спросил только: — Как дела, курсистка? Обрадованная Таня долго упоенно рассказывала о занятиях, пока­ зывала чертежи... Сегодня вместе с кружковцами Таня помогала самодеятельным актерам шить костюмы для новогоднего представления и с двумя при­ гласительными билетами на молодежный бал помчалась домой: надо было еще что-то погладить, почистить, состряпать ужин. Метрах в по- луста от спуска к своей хижине едва не налетела в метели на человека с какой-то ношей в руке. Тот прянул в сторону, заспешил саженными шажищами прямиком по целине и растворился в буране. Что-то в нем показалось знакомым — походка, рост? — бог знает что. Зацепило, встревожило, но тут же отлетело: не до того было. А когда вошла в комнатенку, увидела непривычный хаос, оборванную занавеску, завер­ нутый угол постели и прижатую пепельницей бумажку на столе, сразу вспомнила того, серой тенью метнувшегося в гущу метели, и, еще не, взяв записки, поняла: Михаил. Стремглав выскочила из комнаты, забыв п'ритворить дверь, махом влетела на крутоярье и задохнулась, захлебнулась метелью. Переведя дух, метнулась слепо вперед, увязла в сугробе по колени. Закричала, что было силы: — Ми-и-и-ша-а-а!!! Ми... Ветер заклепал горло, забил рот снегом. Еще раз попробовала крикнуть, буран глушил голос, рвал крик на куски, топя их в белом мареве. А в комнатейке тем временем хозяйничала метель: вымела тепло, накидала снегу. Ставшая вдруг холодной и чужой убогая хибара дох­ нула на Таню таким запустением, что все вокруг и в себе стало камен­ ным. Не помнила, как добрела до топчана, и долго недвижимо сидела на нем —- без чувств и мыслей. Заставила себя растопить печь. Дрова долго не разгорались, чади­ ли, вонючий едкий дым заполнил комнатенку, и та стада схожа с де­ ревенской баней по-черному. Дым ел глаза, саднил горло. Задыхаясь'и слмотлог . ,, . _____________________________ ?5 ■