Сибирские огни, 1980, № 1

САЛЮТЛОР , ■ . у ,к-'. _________________________________________________39 шеренга мальчишек и девчонок в белых рубашках с алыми галстуками, делегаты встали. Сотни крепких, натруженных, задубелых ладоней сшиблись в размашистом хлопке, заглушив голоса горнов и бара­ банов... Есть необычная, до слез волнующая прелесть в этом обряде-встрече настоящих и будущих большевиков. Деды, отцы, дети и внуки выстраи­ ваются незримо в один ряд, в одну щеренгу, и старшие по-особому верят в бесконечность и победоносность своего дела, а молодых окрыляет слит­ ность судеб с теми, кто строил Магнитку, штурмовал Берлин, поднимал целину... Отрапортовав о своих успехах, пионеры стали величать героев неф­ тяного Самотлора. Начали, как говорится, с корешка, с тех, кто открыл месторожде­ ние,— с геологов. Сперва помянули добром геофизика Леонида Ка­ баева, потом протрубили славу начальнику экспедиции Владимиру Абазарову, а после... Главный геолог нефтеразведочной экспедиции Модест Федорович Синюткин слегка пригнул крупную большелобую голову. Тринадцать лет он здесь. На лошадях, на лыжах, «на своих двоих» многие сотни километров проехал и прошел по заснеженным топям, не­ хоженым таежным урманам, хилому гнилому мелколесью. Не раз по­ гибал, проклиная и моля: «Дай только уцелеть, сразу вон отсюда». До­ верчивая Судьба милостиво помогала ему выпутаться из лихой бедй, а он, придя в себя, тут же забывал клятву и снова — просеки и тропы, бу­ реломы и хлюпающая, колышущаяся под сапогами ненадежная и ковар­ ная кровля болот. Он воистину прошел огни и воды, но пионерские тру­ бы повергали его в смятение... Синюткин с болезненным напряжением ждал, когда смолкнут предназначенные ему аплодисменты и пионеры начнут величать другого первопроходца. Ждал, а пропустил этот миг, подсеченный неожиданным воспоминанием... У него достало сил лишь на то, чтобы распахнуть дверь своей ком­ наты, а переступить порог уже не смог. Промокшие растоптанные вален­ ки будто примерзли к скрипучим крашеным половицам сеней —и не ото­ рвать. Он видел ошеломленную, застывшую у празднично накрытого стола жену, жалобно, беспомощно улыбался ей, тянул руки, но отле­ пить от пола проклятые валенки не мог. Тогда он вынул из валенок дро­ жащие слабые ноги, покачиваясь и сдержанно постанывая, одолел че­ тырехметровое расстояние до жены. Сказал что-то похожее на «здравст­ вуй» и, взяв со стола кувшин с клюквенным морсом, захлебываясь и обливаясь, одним духом опорожнил трехлитровую посудину... Никто не знает, как они спешили на этот праздник. Поняв, что на вертолет нет уже никакой надежды, он сговорил буровиков «двинуть» пешком. Двое суток без передыху. Как заводные. Вперед и вперед. Ко­ роткие привалы лишь по тревоге: портянка натирает ногу, раскровянил сучком лицо, наткнулись на свежий след зверя. И снова вперед. По рас­ кисшим, тонувшим во мхах тропам, по трещавшему, прогибавшемуся под ногами льду. Жевали на ходу. Курили на ходу. Почти не разговари­ вали: берегли силы. Шли и шли, подбадривая и подгоняя отстающих. Спешили к заждавшимся семьям, к желанному празднику. Все-таки по­ спели. Пришли... Он не помнил, как добрел до постели. Сам разделся или жена его раздевала? — заспал. Сутки мертвого, непробудного, отдохновенного сна. Медленное пробуждение, и этот незабываемый разговор возле того самого нетронутого праздничного стола. — Я больше не могу, Модест,— сказала она жалобным, надорван­ ным голосом.— Не могу. Слышишь? С меня хватит пыток. Да и зачем тебе семья? Книги, муз'ыка, какой-то уют? День и ночь в тайге. У топи-