Сибирские огни, 1980, № 1

Ш8 потому ли в середине семидесятых очень скоро и как-то незаметно, сами по себе, сошли с театральной афиши спектакли «Гамлет», «Антоний и Клеопатра», а в по­ следующие годы инсценировка «Преступле­ ния и наказания» Ф . Достоевского, «Трех, сестер» А. Чехова? А в противоположность этому нередко производится «штурм классики». Режиссер во что бы то ни стало стремится переос­ мыслить произведение, противопоставить свое прочтение всем предыдущим, отры­ ваясь от пьесы, навязывая ей свою, к тому же иногда пеструю и эклектическую сти­ листику. Именно это виделось в спектакле «Доходное место», поставленном к 150-ле­ тию со дня рождения великого драматурга. Настойчивые поиски тем не мерее про­ должались, хотя и позже рождались порою весьма спорные спектакли, такие, как «На дне» и «Гроза». Но факт остается фактом, классический репертуар продолжает вол­ новать и манить театр, на сцене которого в самое последнее время свет рампы уви­ дели горьковская пьеса «Дети солнца» и «Правда хорошо, а счастье лучше» Остров­ ского. Настойчивое и давнее обращение главно­ го режиссера театра, заслуженно­ го деятеля искусств РСФСР А. Хайкина к наследию Островского и Горького пред­ ставляется отнюдь не случайным. Он по большому счету выверяет этим творческий лотенциал коллектива. Систематическое обращение театра к драматургии этих авторов помогает и зри­ телю лучше увидеть творческую диалекти­ ку режиссерской мысли, определенные сдвиги в актерском мастерстве. Скажем, от прочтения пьесы «На Дне» до «Детей солн­ ца» -— дистанция огромного размера. То же самое можно сказать о некогда постав­ ленном «Доходном месте» и ныне осуще­ ствленном спектакле «Правда хорошо, а счастье лучше». При сравнении этих работ разных лет очень хорошо ощущается твор­ ческий рост театра, его режиссуры, усиле­ ние мастерства и гражданской зрелости всего творческого коллектива. Оказывается, нет необходимости пере­ иначивать выведенные Горьким образы, не нужен и спор с ним для того, чтобы соз­ дать созвучный сегодняшнему дню сцени­ ческий вариант «Детей солнца». Но нужно обязательно проникнуться горьковскими мучительными раздумьями о судьбах рус- < ской интеллигенции начала нашего столе­ тия и суметь соотнести день вчерашний с сегодняшним. Разными средствами добиваются театры такого созвучия, разными путями идут при этом. Никак не скажешь, что спектакль Томского драматического театра по пьесе В. Маяковского «Клоп» звучит архаично. Омский зритель в период гастролей мог убедиться в этом, оценить должным об­ разом темперамент и мастерство создате­ лей многокрасочного и живого представле­ ния. И все-таки уходишь с этого спектакля с каким-то двойственным чувством. Уже вы­ э . Ш ИК ход героев напоминает парад-алле в цир­ ке. Что ж, театр — увеличительное стекло, и буффонада уместна, пожалуй, в спектак­ ле по В. Маяковскому больше, чем в лю­ бом другом представлении. Но дальше — больше. Не обошлось в диалогах создате­ лей хитроумных машин без пресловутых 4— 12. Потом проговаривается имя певца Высоцкого. Наконец, вспомнили и БЗсан- дайку (излюбленное место неподалеку от Томска). Да, все это тоже своеобразный выход в сегодняшний день, но причем здесь В. Маяковский и его комедия «Клоп»? Меньше всего великий поэт, нуждается в таком искусственном осовременивании, ибо пьеса его насыщена столь злободневными проблемами, что даже по прошествии еще пятидесяти лет пьеса эта будет звучать не менее злободневно и остро, нежели сегод­ ня или пятьдесят лет тому назад. Явно из­ менило в данном случае чувство меры ин­ тересному исполнителю главной роли и одаренному режиссеру - постановщику О. Афанасьеву. Еще один пример из практики гастроли­ ровавших в нашем городе театров. Риж­ ский театр русской драмы показал тогда спектакль «На дне» в постановке народного артиста ЛССР А. Каца. Многое в этом пред­ ставлении далеко не традиционно, но опре­ деляется оно не режиссерским или актер­ ским произволом, а глубинным проникно­ вением в идейно - художественную суть произведения основоположника социали­ стического реализма. Каждое действие спектакля обрамляется каким-то скрипучим и жалким завывани­ ем, в котором лишь отдаленно узнается ме­ лодия народной песни «Солнце всходит и заходит...» Разве же не это жалкое завыва­ ние, граничащее с отчаянием, — лейтмотив многих героев спектакля — Насти, Клеща, даже внешне бойкого Васьки Пепла? Разве не оно воплощено в потухших глазах изуро­ дованной физически и духовно Наташи, еще не покончившего с собой Актера (артист А. Боярский)? Даже Сатин народного артиста ЛССР А. Михайлова, с его высоким монологом о силе Человека, будто бы блекнет и вса­ сывается в это ужасное социальное боло­ то. Трудно, очень трудно согласиться с таким приниженным и приземленным зву­ чанием известных слов. И все-таки такое решение имеет свои веские основания. Вспомним, Горький испытывал постоянную неудовлетворенность оттого, что великие слова о Человеке говорит в его пьесе не тот герой, а передать их некому. Дело в том, что в спектакле рижан во­ все не снят высокий пафос горьковской любви к Человеку. Он лишь передан дру­ гому лицу, и лицо это, говоря словами Са­ тина, «не ты, не я, не они... цёт! — Это ты, я, они, старик, Наполеон, Магомет»... Лицо это — мощный, мужественный хор, родив­ шийся в финале и заглушивший скрипучее завывание, сопровождавшее весь спектакль. И в этом все нарастающем хоре — высокая патетика горьковской любви к Человеку и веры в его будущее.