Сибирские огни, 1980, № 1

Человек пропадает, как след, но столетьями бродит — идея. Горизонты иные видны, где, от праздного взгляда сокрытый, первородный разлом новизны спит в банальности самой избитой. * * * • Есть паузы в осенней непогоде, когда и ветер в сердце не дохнет! И тишина, мелькнувшая в природе, сама себе отчета не дает. Еще повсюду запах сенокоса и копны, как лохматые дома. И тень тайги, поставленная косо, преломлена речушкою до дна. Где душным днем видней из-под ладони, как ледники сверкают в небесах, припомнишь вдруг о брошенном кордоне в густых, как смоль, непуганых песах. Там синевой долины обмелели, и тем глубинка эта хороша, что смотришь в мир как бы из колыбели, наивностью открытья дорожа. В простой избе е просветом в три оконца когда-то жил большой семьей лесник, и в ельнике, где бродят пятна солнца, над ним давно сомкнулся материк. « Лишь с безымянным памятником вровень здесь каждый год июньскою порой цветут в обнимку жаркий марьин корень и крестиками шитый зверобой. * * * Зима петит! И долго в вышине клубящиеся горы носит ветер. Обвалы одуванчиков небесных на этот город валятся с утра... Вокруг бело, и нет еще тропинок, когда, по другу вновь затосковав, иду к нему в далекое заречье, минуя мост, теченье, дамбу, свет облепленных кустов, канав, обочин... Взбираюсь по горбатым переулкам, но шапку обронил и съехал вниз, где свадьбу на соседней улице играют и пляшут гости, высыпав во двор... И вот намаявшись, хоть выжимай рубаху, знакомый дом по ставням нахожу. Он весь зарос щетиною малины, крыжовником и клюквой снегирей. Чу! Россыпью вспорхнули эти птицы! Стучу с набега красным кулаком