Сибирские огни № 11 - 1979

посмотреть на свой завод, послушать глу­ хой монотонный гул гиганта. Убедительно, без декларативности рису­ ет И. Кудинов близость этих людей, лишь случайно встретивших друг друга, но спа­ янных трудовым братством. Зримо, точно написана эта сценка, когда старый рабочий, любуясь заводом, говорит Басаргину: «— А поглядели б вы, что тут было лет двадцать назад — ничего не было, пу­ стырь, голое поле... Привезли оборудова­ ние, а цехов нет. Станки установили, а потом начали стены возводить. Под откры­ тым небом работали. Да как еще рабо­ тали!..». И как прекрасно понимает его Басаргин, вспоминающий то время, «когда они паха­ ли землю чуть ли не на себе, запрягали дойных коров, у которых от тяжести пере­ горало молоко и лопались копыта...». Повесть, в самом начале которой мы ви­ дим Басаргина стариком, рассказывает о трудовой жизни человека, с детства мечта­ ющего вырастить необыкновенную, с тя­ желым колосом чудо-пшеницу. Много суровых лет, много крутых пере­ ломов пережила сибирская деревня — и ничто не прошло мимо Егора Басаргина. Но все-таки, в свое время, добился Егор своего, вырастил высокоурожайную пше­ ницу и засеял ею колхозные поля. В нашей литературе немало образов сельских тружеников, колхозных опытни­ ков, бригадиров, председателей. Органи­ чески скромный, как многие герои И. Ку­ динова, отличающийся обостренным чувст­ вом долга и справедливости, Егор Басаргин, уверен, не затеряется среди них. Включенные в книгу очерки «Неперспек­ тивное село», «Кулундинские контрасты», «Деревенский дом» созданы писателем на материале алтайской деревни самых по­ следних лет. Они ставят актуальные проб­ лемы сельского строительства, сохранения влаги, добычи воды в степных районах, по­ вествуют о судьбах маленьких сел. Пожа­ луй, основной особенностью этих очерков является даже не анализ, не исследование, а лирический настрой, образ автора, его раздумья, его влюбленность в родной край. ...Недавно «Новый мир» опубликовал роман Ф . Абрамова «Дом». Критика заго­ ворила: у Распутина, Белова, Астафьева, Абрамова крестьянский дом, родное село, семейные, родственные узы символизиру­ ют нашу Родину, наш народ, наши принци­ пы жизни и нравственности. Думается, что и «Деревенский дом» И. Кудинова по праву может претендовать на такую глубокую символику, на такой современный смысл. Б. ЮДАЛЕВИЧ В. Я. Сидихменов. Китай: страницы про­ шлого. М., «Наука». 1978. Книга известного советского китаеведа В. Я. Сидихменова во многом позволяет расширить наши представления об особен­ ностях развития Китая. Автор неоднократ­ но работал в КНР, посетил многие страны Юго-Восточной Азии, где знакомился с жизнью и бытом китайской общины, его перу принадлежит ряд значительных ис­ следований. Его новая работа, не претен­ дуя, по словам автора, на новое слово в китаеведении, ставит своей целью в попу­ лярной форме ознакомить читателя с не­ которыми сторонами жизни феодального Китая. Тем не менее, содержание книги несколько превосходит придаваемое ей самим автором значение, поскольку в ней представлены результаты многолетних ис­ следований советских и зарубежных сино­ логов, итоги труда многих поколений ис­ следователей. Содержание рецензируемой книги охва­ тывает в основном период феодализма; значительная часть материалов относится ко времени господства в стране маньчжур­ ской династии Цин (1644—1911 г.). Но заво­ евание страны маньчжурами не затронуло глубинных пластов китайской традиции, бо­ лее того, завоеватели сами подверглись почти полной «китаизации». Хотя в одном из указов маньчжурского императора Цяньлуна и говорилось, что «маньчжуры — люди' особой расы и являются гражданами своего особого государства», но, как писал в 1904 г. В. В. Корсаков, который прожил в маньчжурском Китае много лет, «единст­ венный обычай, который победители манчьжуры не переняли от побежденных китайцев,— это уродование ног у женщин. Остальное все, начиная от языка, обычаев, одежды и культуры, вошло в жизнь побе­ дителей; маньчжурский язык совершенно забыт не только в правительственных уч­ реждениях Пекина, но и в домах маньчжу­ ров, потомков победителей-предков». Но, хотя завоеватели овладели в своих интересах и государственным аппаратом, и идеологией, и сами полностью включи­ лись в китайскую традицию, в сознании народа они по-прежнему оставались ино­ земными пришельцами. Несмотря на усиление полуколониальной зависимости от иностранных государств, в описываемый период не только сохрани­ лись, но и усилились этноцентрические элементы общественного сознания, чему, в частности, способствовало то, что антифео­ дальная борьба народных масс шла под лозунгами борьбы против иноземной дина­ стии. Китаецентризм, как таковой, являет­ ся результатом длительных идеологических процессов. В соответствии с китаецентри- ческими представлениями, Китай объявлял­ ся центром земли, а китайцы — единст­ венными носителями культуры; все осталь­ ные народы считались варварами, разли­ чавшимися между собой лишь по странам света: «западные варвары», «восточные» и т. д. Интересно отметить, что маньчжурские императоры довольно быстро усвоили эту типично китайскую картину мира, более того, они положили ее в основу своей внешнеполитической концепции. Попытки европейских государств установить тор­ говые и дипломатические отношения с