Сибирские огни № 11 - 1979

«Замызганный паренек», напевающий ед­ кую песенку о правителе, который «смыл­ ся», и «рыцарь»-палач разделены только стеклом вагонного окна. Но это — граница между жизнью и смертью. Жизнью, что ждет впереди паренька, и смертью, что уготована белому адмиралу. Ничего не по­ дозревающий парнишка бежит вприпрыж­ ку к перрону, дуя в ладоши, а ладонь ад­ мирала «ползет в карман мундира, ощу­ щая холодок стальной»... Не отдает ли автор здесь дань той чи­ сто литературной тенденции намеренного «оглупления» противника, о которой мы говорили? Верховный правитель' (пусть безотчетно, импульсивно) хочет застрелить замызганного мальца за какой-то «кафе­ шантанный» куплетик (так характеризует песенку сам Колчак)? Подобный поворот вряд ли был бы оправдан, если б автор не сумел в конце концов «обыграть» его психологически и поэтически убедительно. Мальчонка неожиданно исчез, и стальной холодок пистолета дает вдруг адмиралу по­ чувствовать всю неотвратимость собствен­ ного конца: Значит, с жизнью кончены все счеты... Что теперь я? Жалкий шут и фат. Адмирал, оставшийся без флота. Маршал, потерявший всех солдат. Судорожное душевное движение Колча­ ка оказывается началом его агонии, послед­ ним актом безудержного нравственного и даже человеческого его падения. В поэме К. Лисовского — немало строк о Колчаке, о зверствах и крушении бело- гвардейщины в Сибири. И все-таки главным героем произведения является народ вре­ мен революционного преобразования ста­ рого мира. Героическая эпоха встает перед нашими глазами в! картинах боевых походов сибир­ ских партизан и в сценах кровопролитных сражений Красной Армии с колчаковцами, в широкой панораме бегства белой армии и разложения белогвардейской верхушки, в напряженных и мучительных диалогах Колчака со своей Совестью... Обоаза положительного героя, который по глубине своей психологической разра­ ботки был бы равен образу адмирала, в произведении нет. Силы, противостоящие Колчаку, олицетворены в поэме фигурами эпизодическими. Таковы упоминавшийся уже парнишка; «одичавшая старуха», ищу­ щая в «штабелях» трупов убитого «колча­ ками» сына; юный комиссар, увлекающий бойцов в атаку, и др. Наиболее интересен из этих персонажей Иннокентий Дрозд, бывший матрос Колчака, а теперь коман­ дир партизанских отрядов Кузнецкой тай­ ги, раненым попавший в плен к белым... Когда, «выпятив,, злобно сухие губы», адми­ рал орет: «И жить России!», Дрозд убеж­ денно говорит: — Есть две России, Неужто не поняли, адмирал? Одна — большая, как сине море, Другая — луже гнилой под стать. В одной — нам плыть и плыть на просторе, В другой — вам барахтаться и не встать. Так недвусмысленно в поэме дан ответ на главный мучающий Верховного правите­ ля вопрос: «Кто — Россия? Он, Колчак, иль эта голытьба?» Иннокентий Дрозд, выступающий в роли Совести Колчака, и произносит от имени «этой голытьбы», от всей революционной Рорсии последний приговор Колчаку, обре­ ченному самой Историей. При чтении поэмы в памяти по каким-то трудноуловимым читательским ассоциаци­ ям вдруг всплывают слова давней песни: «Наш паровоз, вперед лети! В коммуне — остановка». В отличие от этого легендарного револю­ ционного «паровоза» «сумасшедший по­ езд» адмирала Колчака «мчится, словно ведьма, в космах дыма, в пустоту. В небы­ тие. В ничто». И вот в таком-то, возникаю­ щем в нашем сознании противопоставле­ нии устремившегося в будущее России «паровоза» революции и «сумасшедшего поезда» старой самодержавной Руси, ме­ чущегося «из тупика в тупик»,— в этом противопоставлений, думается, и заложена основная идея произведения. В своеобразных лирико-философских от­ ступлениях от главного сюжетного стержня поэмы (органически вплетающихся, впро­ чем, в ее идейно-образную ткань) автор проводит резкие исторические параллели и аналогии, подчеркивающие интернацио­ нальный характер и значение Великой Ок­ тябрьской социалистической революции, осмысливает ход мировой истории как не- прерывающуюся цепь победной борьбы на­ родов за свое освобождение, борьбы, осо­ бенно характерной для нашего времени, «когда Колчак . испанский — Франко услы­ шит клич: «Но пасаран!», а «где-то по джунглям рыскает Чомбе — рыскает конго­ лезский Колчак». Как мы ныне убеждаем­ ся, пророчества автора и героев его поэ­ мы, опубликованной в 1966 году, полно­ стью сбылись... Ретроспекция, взгляд в прошлое, посто­ янно выверяется, корректируется поэтом современным знанием и предвидением, ос­ нованным на законах марксистско-ленин­ ской диалектики, позволяет увидеть в исто­ рии истоки сегодняшних и завтрашних пе­ ремен и свершений. Времена минувшие и времена нынешние, контрастируя, сопо­ ставляются и стыкуются. Историзм зачастую сливается или совмещается с лирической конкретностью, сиюминутного пережива­ ния. Такое освещение избранной темы в двух историко-художественных измерениях осо­ бенно характерно для поэта в воплощении одной из важнейших тем нашей эпохи — Ленинской... «Ленин в Красноярске» — таково было первое стихотворение К. Лисовского об Ильиче, вошедшее в 1949 году в цикл «Го