Сибирские огни № 11 - 1979

воспринял и описал как русский». (Заме­ тим, что речь идет не только о природе,— Илья Мухачев дал замечательные образ­ цы стилизации в широком изображении жизни Алтая вообще.) Высказывание старшего товарища по поэтической работе К. Лисовский с полным правом мог бы отнести за свой счет. Своеобразная, могучая, суровая природа Сеаера увидена в его стихах прежде всего, конечно, глазами человека русского 0< то­ му же — городского), впервые открываю­ щего для себя «край света». Тем сильнее его удивление, эмоциональнее восприятие, что и рождает образы, романтически при­ поднятые, резкие, экспрессивные. И одно­ временно — реалистические. Морозными злыми ночами Осколком зеленого льда Горит высоко над снегами Полярная наша звезда. («Полярная звезда»). Северная природа не отличается осо­ бой щедростью красок. И чтобы обогатить художественную палитру, поэт мастерски инструментирует стих: Берег — в льдинах. Волны их колышут. Чуть дымится влажная земля. Только тронешь льдину — и услышишь Звон прозрачных зерен хрусталя. Здесь уже самой звукописью, чередова­ нием звуков «л» и «р», точным подбором слов достигнуты и фонетическая вырази­ тельность стиха, и полное ее соответствие изображаемой картине весеннего ледохо­ да, почти физическое его ощущение: Даль светла. Обласкана весною. Под напором теплым ветерка Двинулась лавиной ледяною Катанга — угрюмая река. («Увачан едет на фронт»). Богатство наблюдений, точность, локаль­ ность поэтических образов и деталей, под­ меченных пытливым и зорким оком ху­ дожника,— характерные черты пейзажей К. Лисовского. Вот взгляд окрест или сверху: Круты хребты и сопки хмуры, Куда ни глянь — снега, снега... И бурою медвежьей шкурой Кругом раскинулась тайга. А вот взгляд как бы снизу, из леса, с лесной дороги: Как далека еще дорога! * Скрип санок легких... Тишина. И сломанным оленьим рогом В ветвях запуталась луна. Как видим, «великолепье жизни» осо­ бенно ощущается в тех стихах К. Лисовско­ го, где он предстает перед читателем как живописец сибирской природы. Его пей­ зажи, при всей их художественной само­ ценности, всегда внутренне умело соотне­ сены с умонастроениями, чувствами, чая­ ниями Лирического героя; тематический параллелизм здесь довольно органичен и поэтически впечатляющ (стихи «Саранка», «Рубят кедр...» и многие другие). В стихотворении «Обращение к ^нисею» поэт писал: Енисей, сколько строк о тебе я сложил, Сколько отдал тебе и задора и сил! Эта декларация подкреплена в творчест­ ве К. Лисовского целым рядом стихов о «вечном труженике, славном старике», «умельце и друге», «брате полярных мо­ рей» Енисее, о котором А. П. Чехов когда- то сказал: «Какая полная, умная, смелая жизнь осветит со временем эти берега...» Эти слова поэт берет эпиграфом к стихо­ творению «Чехов на Енисее», а в стихотво­ рении «Встреча с Енисеем», где речь идет уже о нашем времени, почти буквально перефразирует ,их: «Новой жизнью — пол­ ной, умной, смелой — ты сейчас шумишь, мой Енисей». Родная река для поэта не только, как он признается, «моей песни начало», но даже «любви моей первой сильней!» Сознатель­ ная и, надо полагать, искренняя гипербо­ лизация образа Енисея приводит иногда автора к тому, что он 'преуменьшает роль, значение Байкала, что оборачивается по от­ ношению к последнему обратной гипер­ болой, литотой: Что Байкал1 Только славное море! А тебе океаны сродни... Вот так: «славное море» менее «сродни» океанам, чем река!.. Однако тут. все-таки есть какое-то довольно своеобразное худо­ жественно-логическое обоснование: ведь действительно по расстояниям Байкал да­ лек от океанов, а Енисей («синий — в Тод- же, зеленый — у скал бирюсинских, свет­ ло-серый — у самых арктических льдов») устремляет свой «бег исполинский» прямо к Северному Ледовитому... Преимущество Енисея над Байкалом ли­ рический герой видит в том, что река бу­ дет не только «бушевать на просторе», но и «зажигать путеводно огни», «двигать тур­ бины упорно», «работать на нас» и т. д., и только тогда и поэтому суда из Байкала пойдут через Ангару «прямиком» в Енисей и, значит, в Северный Ледовитый океан. Возвеличивание Енисея в противовес Байкалу, разумеется, всего лишь поэтиче­ ский прием (с некоторой долей риторики), оправданный стремлением автора воспеть, восславить реку своего детства и юности. Прием, в общем-то, в поэзии приемлемый и распространенный... Да, впрочем, и Бай­ кал не обделен авторским вниманием. «Бездонный, безбрежный» — такие опреде­ ления, так сказать, измерительного плана сочетаются в характеристике Байкала с эпитетами, идущими (как и в стихах об Енисее) от зрительного его восприятия: «то серый, то синий, то темно-зеленый, то розовый, то голубой-голубой», отражающи­ ми живописное своеобразие «славного мо­ ря». Но этого, естественно, недостаточно, даже если прибавить к образу Байкала, «прославленного в песне, в народной мол­ ве», фольклорный эпитет «священный». И тут необходимо возникают определения