Сибирские огни № 10 - 1979

Дело было в другом, иногда становилось скучно и одиноко. И тогда вдруг начинали мучить вопросы, которые ни к его теперешнему положе­ нию, ни вообще к жизни отношения не имели. Улыбин быстро сходился с людьми, но все свои тридцать лет умуд­ рялся прожить без дружбы. Это его не то чтобы расстраивало, но насто­ раживало. Как будто что-то, своевременно не взяв от жизни, он упустил навсегда. Когда-то в детстве они считались друзьями с Юркой Бобровым, но если это и была дружба, то закончилась она очень странно. Учились они в одном классе; жили по соседству, но Юрка был тремя годами старше. Улыбин любил Юрку, но Юрке было не до него. Кажется, он терпел Улыбина только потому, что мог у него списывать уроки. Сам Бобров был отчаянным радиолюбителем, и заниматься уроками ему было некогда. Он вечно сидел над грудой радиохлама, паял, рисовал схемы и прези­ рал Улыбина за то, что тот никак не мог вникнуть в смысл соединения конденсаторов и сопротивлений. Юрка был жесток в своем увлечении, ему не хотелось терять времени ни на разговоры с Улыбиным, которого он считал салагой, ни тем более на игры, для которых он считал себя взрос­ лым. И частенько он просто не пускал Улыбина к себе домой. Улыбин стучал в окно, в Дверь, часами ходил вокруг Юркиного дома, а тот или вообще не отзывался, или кричал, не открывая дверей: — Слышь, микрофарада (почему-то всех одноклассников младше се­ бя он звал микрофарада), сейчас не до тебя, приходи вечером с тет­ радками. Улыбин был рад и этому. Он мог не вымыть пол в комнате, где они жили с матерью, не сходить за хлебом, вытерпеть материну ругань или подзатыльник, но чтобы прийти к дружку без тетрадок с готовыми уро­ ками —этого себе Улыбин не позволял никогда. Юрка, освободив уголок стола, где еще чадил паяльник, невнимательно переписывал домашнее задание и, не чувствуя к другу никакой благодарности, пренебрежи­ тельно говорил: — Ну чё ты все ходишь-то, тебе тут чё, медом намазано? Сколько салажни в классе, играл бы с ними в прятки. Улыбин был обидчивым и самолюбивым мальчиком, но все, что де­ лал Бобров, все, что он говорил, как поступал, всегда казалось Улыбину и единственно возможным, и правильным, и остроумным. Уже одного того, что в классе все считали Боброва и Улыбина закадычными друзь­ ями, было достаточно, чтобы принимать их отношения такими, какими они были, и гордиться этой дружбой. И все-таки, несмотря на рабскую преданность Улыбина, их дружба развалилась. А случилось это по самой неожиданной причине. Обычно перед тем как прийти Юркиной матери с работы, Бобров объявлял Улыбину: — Давай этот шурум-бурум уберем, чтобы матка не шипела. Он доставал из-под стола ящик, перегороженный дощечками, и они начинали раскладывать по отсекам Юркино достояние, но почти никогда не успевали до прихода матери. Мать приходила усталая и раздражен­ ная. Она ставила на стол кирзовую сумку, из которой иногда торчала бутылка растительного масла, иногда буханка черного хлеба (она рабо­ тала в столовой судомойкой). Мать долго разматывала клетчатый платок с бахромой, машиналь­ но проводила гребенкой по волосам и, не снимая пальто, только распах­ нув его, подсаживалась к столу. Юрка без разбору сметал в ящик соп­ ротивления, задвигал его под стол и с испугом глядел на мать. Улыби­ ну было жаль друга, и в этот момент он чувствовал перед ним прево­ сходство.