Сибирские огни № 10 - 1979

шивался из кабины и что-то кричал проходчикам, а те рьяно упирались плечами, пытаясь взять автобус на раскачку. Как сквозь сон он услышал голос Худаева. — Тебе тут телеграмма. Улыбин не сразу осознал, что это значит — телеграмма, а .когда вдруг понял, ударило в сердце —мать! Он подошел к столу и, прежде чем взять телеграмму, сел. Телеграм­ ма была открыта и почему-то заполнена от руки. Улыбин с трудом понимал написанное, хотя почерк был разборчи­ вым. «Никакой самодеятельности, график не согласован. Следуйте сро­ кам указанным проекте». Улыбин еще раз, уже вникая в смысл, прочи­ тал ее и сунул в карман. — Помнит тебя начальство,—насмешливо сказал Худаев. — Брошу я всю эту канитель, оставайся лавка с товаром.—Улы­ бин медленно пошел к двери, загребая ногами, застегивая на ходу по­ лушубок. Подойдя к двери, он вдруг приостановился, медленно пошел к столу Худаева, глядя перед собой невидящими глазами. Он забыл шапку. — Ты уже как лунатик. Пойди отоспись. Мой шофер отвезет тебя. И не надо психовать. Не замыкай все на себя... «У тебя сопротивление маленькое»,—хотел добавить Худаев, но промолчал. Улыбин, не реагируя на его слова, даже не взглянул на Худаева, взял шапку и вышел из кабинета. Оставшись один, Худаев налил из графина воды и долго сидел, со­ гревая* стакан в руке и думая. Тот ли человек Улыбин, каким показался ему сначала? Не струсит ли, не сбежит? Сейчас это равнялось бы катаст­ рофе всего его замысла. Замена, конечно, найдется, но пока... Это «пока» сейчас решало все дело. Когда человек устает или начинает беречь свои нервы —это не работник. Искать нового начальника, когда каша уже заварена, тоже не дело. «Он устал, его обидели,—неприязненно думал Худаев,—не переживет.' «Оставайся лавка с товаром». Это тебе не лав­ ка, не лавочка и не личные интересы».—Худаев отпил воды, помор­ щился. Худаев совершенно забыл, что, затевая досрочное перекрытие, он то­ же исходил из личных интересов, что ему хотелось развязаться быстрее с этим маломощным гидроузлом и получить, наконец, работу, соответ­ ствующую его организаторскому и инженерному опыту. Тогда он думал о своей карьере, и эта мечта родила идею. Идея пришла ему интуитивно и была очень рискованной. Теперь, когда риск сводился к минимуму и успех зависел не от внеш­ них, приводящих факторов, а от внутренней организации, от его твердо­ сти и уменья, он перестал думать о личном успехе. И если бы вдруг ему предложили место руководителя большой стройки, он бы отказался. Прежде всего надо сделать дело. Думая так, он считал, что и все люди, которые с ним работают, должны думать так же. Слабость Улыбина не только обеспокоила его, но и озадачила. Если бы Улыбин был такой, как главный инженер,— круть-верть, тогда другое дело. Но ведь проект у не­ го был с самого начала, и он мог законно заартачиться, а он подписал график. Может, ему тоже, как и Худаеву, не очень светило ковыряться по мелочам, тем более, что приехал он с большой стройки? Человеку свойственно думать о своей карьере. Тут, конечно, разные пути, есть умельцы на чужом горбу в рай въезжать. Наездники.. Улыбин показался ему не таким. Он относился к честолюбивым пахарям. «Никуда он не уйдет,—размышлял Худаев.—Работа затягивает. Обиделся, на меня обиделся, на свое начальство обиделся. Подумаешь, телеграмма. Дамские штучки. На работу обижается»,