Сибирские огни № 10 - 1979

Перёд этим он не спал уже две ночи и ни минуты не думал о сне. Он до сих пор не мог понять, как это могло случиться, и не мог этого себе простить, но, видимо, он задремал, может быть на мгновенье, на се­ кунду... Он не видел, как Соня села на постели, и не понял, что сорвало его с места, почему. Он бросился к жене. Худые руки ее перебирали складки одеяла, словно что-то отыскивая. , — Соня! —закричал он, а может быть, только подумал, что закричал, потому что он ни на секунду не переставал слышать, как хрустит у жены под рукой пустая коробка из-под ампул, а потом он услышал ее шепот: — Подними меня. Илья Степанович засуетился, неловко подхватив жену под спину, боясь причинить боль, стал поднимать ее. Он боялся посмотреть жене в лицо и поднимал ее все выше, пока не почувствовал, что Сони боль­ ше нет. А поняв это, он не решался положить ее на постель. Руки его не ощущали ни тяжести, ни усталости. Илья Степанович озирался, словно ища кого-то, кто мог бы теперь ему помочь. ГЛАВА 5 Через неделю после смерти Сони соседка Малашина привела детей, раздела, мимоходом приласкала, прижав к своему животу, втолкнула в детскую, а Соловьева зазвала на кухню. ■— Давай, вдовец, будем решать твою жизнь. Соловьев сидел на другом конце стола, тупо смотрел на испитое лицо Малашиной, на просекшиеся от давнишней завивки волосы, на ее застиранное платье и думал, что действительно надо что-то решать. С этой мыслью он вставал каждое утро, она мучила его на работе, с ней он засыпал, но ответ не находился ни наяву, ни во сне. Во сне каждую ночь видел Соню, смеющуюся, загорелую и очень тонкую. Соловьев брал жену за талию, приподнимая над собой, она раскидывала руки, как пти­ ца, выгибала шею и на шее становились видны кровеносные сосуды, они были как дерево с голубыми ветвями. Ему хотелось поцеловать Соню, в шею, в голубые жилочки, но, подняв жену над головой, он уже не мог ее опустить, приблизить к себе. Это было очень мучительно. Соловьев по­ нимал, что это во сне, но просыпаться боялся. А когда все же наступала пора просыпаться, Соловьев резко вставал, но тут же садился на постель, долго сидел, не зажигая света. Думал он все о том же, но как жить дальше, что ему делать без Сони, Соловьев решительно не знал. — Ты видел, что детей я к тебе привела обихоженных? —спросила Малашина. Соловьев кивнул. Он не заметил, были ли его дети опрятно одеты, умыты и причесаны. Он видел только, как Мишка и Юлька на пороге на­ чали опасливо озираться, старались не встречаться с отцом глазами, словно в несчастье, которое с ними случйлось, был виноват он.' У Со­ ловьева защемило сердце. — Тебе их так не обиходить, у тебя они зарастут коростой,—про­ должала Малашина,—Я бы их подержала у себя, пока ты очухаешься, но не могу. Мой мужик опять в бега кинулся, уже третий день не ночует. У меня не мужик, а кобель. Сущий кобель.—Она прикрыла тоску в гла­ зах пеленой дыма.—А кабы он был человеком, я бы твоих могла обиха­ живать хоть всю зиму. А теперь нет. Мой гад как сбежит, я дурой де­ лаюсь, могу твоих обидеть. Не сдержаться могу... А ты ребят оберегай от неласкового слова, от неласкового взгляда. Тебе бы сразу жениться