Сибирские огни № 09 - 1979

Такое же ощущение возникает и у Нины Александровны при виде всегда покорного Сергея Вадимовича. И странное ее желание получить от мужа Пощёчин не кажется та­ ким уж странным. Разумеется, умильное желание мордобития от руки любимого — своего рода метафора. Женщина (в данном случае — Нина Александровна Савицкая) начинает тяготиться новой, не свойственной ей ролью, которая становится для нее не­ посильной. Став на одну доску с мужчиной «во всех сферах жизни», .женщина словно теряет право на облегчающее чувство соб­ ственной слабости. С другой стороны, и мужчина перестает относиться к женщине как к более слабому, нуждающемуся в его помощи и защите, существу. Более того, перед мужчиной нынче вста­ ет странная на первый взгляд задача — не унизиться перед любимой, смочь быть в ее глазах большим и сильным. Мы подчеркиваем — «странная», потому что еще несколько десятилетий назад та­ кой задачи не существовало вовсе. Иначе не могло и быть: любимый просто не имел права выглядеть по-другому. Сейчас кажет­ ся диким, что из-за женщин дрались на дуэ­ лях, защищали право на любимую в боях любого ранга: от уличной потасовки до кро­ вопролитной войны во славу Прекрасной Елены... В наше же время путь любовных отношений от исходной точки до завершаю­ щей стадии предельно прост. «— ...Никаких препятствий, никто не вста­ вал между нами на пути,— говорит Павел Крохалев,— ни зависть, ни злоба не были нам помехой! Сказочный Черномор не уно­ сил тебя за тридевять земель, ни денежно­ корыстные расчеты, ни суетные сословные предрассудки, не было ничего такого, от­ чего страдали влюбленные в романах прош­ лого века... Свободно и просто нашли друг друга, соединились...» Эта-то легкость и беспрепятственность приводит к тому, что теряется прочность, цельность любви. Не встречая препятствий, любовь или мелеет, как река, у которой бездумно вырублены лесистые берега, или покрывается болотной ряской мещанства. Абсолютно безболезненное соединение двух любящих существ лишает любовь ро­ мантического ореола и в какой-то степени дискредитирует самую суть этого чувства. Чем труднее борьба за любовь, тем вы­ ше ее цена и значительней ответствен­ ность. Чем, как не легкостью, с какой они получа­ ют своих подруг, объясняется дальнейшее к ним предательство героев Крутилина, Ве­ рещагина и Сукачева? Чаще всего беспре­ пятственность и рождает безответствен­ ность. С одной стороны, корни такой беспре­ пятственности все в той же «маскулиниза­ ции и феминизации», а с другой — в самом процессе формирования личности. «— ...Мне почему-то кажется, что мое по­ коление самую малость ущербно. ...Мы ро­ дились в конце войны. Слопав положенное количество мерзлой картошки и жмыха, пе­ реболев рахитом и корью, мы с необычай­ ной жадностью набросились на сладости. И нам их давали. Давали потому, что мы-де настрадались с детства и вроде бы этим заслужили любое количество сладостей. И мы переели. Нас начало тошнить». Так объясняет теневые стороны своего харак­ тера Сергей Карелин из повести В. Сукаче­ ва. Что ж, резон в том, что незаслуженное благополучие приводит к инфантильности, сказывающейся и на отношении к любви, есть. Однако, как показывает жизненная практика, безнравственность в интимных от-г ношениях может и не являться следствием гипертрофированного чадолюбия. Нина Александровна, к примеру, воспитана была почти в «спартанском» духе. «...Ее мать, переменившая трех мужей, последовательно осуществляла, как она вы­ ражалась, идею свободного воспитания единственной дочери. Так что с восьми-де­ вяти лет Нине разрешалось ходить одной по небольшому городу Сельцо, куда они к этому времени переехали, купаться в тех местах Оби, где ей вздумается, дружить с любыми девчонками и мальчишками, с кон­ ца мая ходить босиком, есть все, что попа­ дется, пить некипяченую воду и по-мальчи­ шечьи коротко стричь вокосы». Максимум навыков, стойкости, энергии. Ничего лишнего, ничего такого, что бы ме­ шало воспитанию «сильной» женщины. В ре­ зультате чисто женские качества, которые мы любим называть материнскими, в Ни­ не Александровне проявлены слабо. Эти качества в Майе проступают отчетли­ вее, но, как и у Савицкой, они, в конечном счете, прагматичны. Отсюда их зыбкость. Майя родилась и выросла без всяких педа­ гогических экспериментов со стороны ро­ дителей. Не было и культа вещей. Зато ви­ тал культ дочери. Майя признается: «Па­ вел... Плохо, когда с детства веришь, что чем-то лучше других, необыкновеннее. А я, кажется, родилась с этой мыслью», Павлу Крохалеву никто не навязывал ис­ кусственного спартанства и не лелеял в нем чувства особенной своей значимости. Вы­ рос Павел в обычной крестьянской семье. Нелегким было детство. Непросто склады­ валась жизнь Павла. Постоянный труд, ни­ какого материального благополучия. Все, как говорится, собственным горбом. И от­ ношение к таким понятиям, как любовь и семья, серьезно и основательно. Из Кроха- левых выходят надежные отцы семейств. Но отчего тогда не вышло у него счастье с Майей? Он же мечтал о ней, единствен- тной, ждал? Она пришла, они полюбили друг друга, и вот... «Будущее вдруг ринулось навстречу и за­ стало меня врасплох». В этой фразе ключ ко многим семейным драмам. Подтверждение данной мысли мы найдем и у Ю. Рюрикова. «Нас никто не готовит к искусству семейной жизни, никто не учит, как сохранить любовь»,— утверж­ дает он. И еще одно интересное замечание: «Пожалуй, человеку-личности гораздо труд­ нее сохранить любовь, чем полюбить. ...И сохранить любовь — значит, видимо, не просто сберечь ее, сделать нотой в аккор­ де, звеном в многозвенной совместимости. Для человека-личности уберечь любовь —