Сибирские огни № 09 - 1979

Риск Шмидта оправдался. Вспышка 'слепой ярости, затмевающей рассудок, про­ должалась всего мгновенье. Кулаки самопроизвольно сжались — и тотчас же разжа­ лись, подчиняясь приказу рассудка. Да, я раскрою ему череп. Да, я справлюсь еще с одним из числа тех, кто примчится ему на помощь, возможно, даже с двумя. Но всех их мне не одолеть. Что тогда будет с Ингой? Нет, с ними надо драться иначе — холодно, трезво, расчетливо. И неправда, что положение мое безвыходное. Выхода нет только тогда, когда человек опускает руки и признает себя побежденным. Тогда нет выхода даже в сравнительно несложных си­ туациях. А пока он борется, всегда сохраняется надежда на спасение. Надежда — это ведь так немало... — Можно продолжать, профессор? — Разве я могу сказать нет! Я у вас в капкане, как заяц. Он усмехнулся, выразительно поглядев на пепельницу: — Ну, на зайца-то вы меньше всего похожи! Но я рад, что кризис миновал и здравый смысл победил. Поздравляю вас — и себя тоже! Ф у... Посмотрите, я весь взмок, и вовсе не от жары... Итак, есть два варианта вашего завтрашнего выступ­ ления... Увы, как выяснилось из дальнейшего, это были лишь разные варианты одного и того же предательства. — Вариант номер один,— продолжал Шмидт.— Вы публично заявляете о своем несогласии с национальной политикой Советского Союза. Ваша родина Латвия, как и другие республики Прибалтики, изнывает под игом насильственной русификации. Ком­ мунист, в прошлом боровшийся в подполье за установление Советской власти в Лат­ вии, вы теперь пришли к окончательному выводу, что ваши прежние убеждения глу­ боко ошибочны. Только самостоятельная государственность, только принцип национа­ лизма — вот что может спасти латышский народ. Борьбе за претворение в жизнь этих принципов, исправлению вреда, причиненного своей прежней многолетней деятельно­ стью в качестве ученого-марксиста, вы и посвятите отныне всю свою дальнейшую жизнь в эмиграции. Ну и так далее. Второй вариант, предложенный Шмидтом, был менее прямолинеен и потому го­ раздо более коварен, чем первый: — На долголетнем опыте изучения истории рабочего движения во многих стра­ нах вы открыли, что марксизм никогда не был чем-то однородным, одинаковым для всех народов. Попытки Коммунистической партии Советского Союза навязать свое понимание марксизма есть не что иное, как скрытое выражение агрессивности Совет­ ского государства, где идеология марксизма поставлена на службу задаче подчинить себе весь мир. — На самом же деле,— продолжал рассуждать Шмидт, внимательно следя за моей реакцией,— все обстоит совсем иначе. Вы, как ученый-коммунист, пришли к твердому убеждению, что марксизм может существовать во многих формах. Он — яв­ ление не объективное, а субъективное, зависимое от людей, от их национальных осо­ бенностей, от устройства их психики. Есть, например, марксизм китайский, со всеми вытекающими последствиями из присущего этому народу образа мышления. Есть марксизм советский, марксизм западный. Есть даже марксизм, который исповедуют члены левых террористических групп на Западе, и он тоже имеет такое же право на существование, как и другие виды марксизма. Все марксистские концепции могут сво­ бодно развиваться и пропагандироваться, их нельзя навязывать силой. Трагедия вашей маленькой латвийской родины как раз в том и состоит, что после присоединения к СССР ей был навязан советский марксизм, в то время, как по своему духу латышам гораздо ближе марксизм западный, с его ярко выраженным тяготением к демокра­ тическим свободам, а не к диктатуре и принуждению... Да, вначале я, совершенно очевидно, недооценивал Шмидта и тех, кто стоял за его спиной. Они вели крупную игру. Шмидт не стал скрывать, что второй вариант его устраивает больше первого. Коммунист-подпольщик, ученый-марксист, который, не отказываясь от своих идейных убеждений, тем не менее решительно порывает с Советским Союзом,— такой пово­ рот, по его мнению, должен получить колоссальный резонанс.