Сибирские огни № 09 - 1979

О Лайвине я узнал значительно позже описываемых здесь событий. Случилось так, что один знакомый рижский филателист увидел у меня беззубцовые стандартные марки буржуазной Латвии,— те самые, купленные в венской лавчонке,— и назвал эту фамилию. Ему было мало что известно: так, случайные обрывки сообщенных кем-то сведений, то ли правда, то ли ни на чем не основанные слухи. Но меня его рассказ сразу насторожил. Я обратился к своему старому д р у гу— Виктору Клепикову — он так и остался на прежней службе, занимая теперь весьма ответственный пост в Москве. Виктор навел справки. Оказалось, фамилия Лайвиня в прошлом проходила по одному небезынтересному делу, и его показания были записаны на магнитофонную пленку. Мы прослушали ее вместе с Виктором, в его кабинете. Да, чутье меня не обма­ нуло. Лайвинь оказался причастным к нашей венской эпопее. — Давай еще раз прокрутим пленку. Мне хотелось бы, с твоего разрешения, сделать кое-какие выписки. — Зачем? — пожал плечами Виктор.— У тебя ведь есть кассетный магнитофон. Возьми да перепиши ее целиком. — А можно? Я ведь не просто себе на память. — Ну и что? Дело давным-давно сдано в архив, самого Лайвиня тоже уже нет в живых. А история поучительная, пусть о ней узнает побольше людей. Ну, в крайнем случае, опустим кое-какие необязательные детали... Вот так и появилась нижеследующая магнитофонная запись. ...Да, звать меня Кристап Лайвинь, это точно, с самого, можно сказать, рождения. И отца тоже Кристалом звали. Так что Кристап, сын Кристала, Лайвинь... Нет, это по- русски Кристап Кристапович. А у нас, у латышей, отчество не в ходу. Просто Кристап, Или гражданин Лайвинь. Кто я по роду занятий?.. Рыбак. Прирожденный рыбак. Сын рыбака, сам рыбак и отец рыбаков. Предпринимательская деятельность?.. Нет, не занимался... Ах, вот оно что — коп­ тильня! Да какая ж это предпринимательская деятельность — простая никудышная коптильня!.. Да, было дело. Оборудовал я как-то в прежние времена рыбокоптильню в сарае. Два сезона проработала — и прикрыл. Самому мне с ней не управиться было, работников нанимать — накладно. А сыновья не захотели. Так что не вышло из меня фабриканта. А вы говорите — предпринимательская деятельность! За что, за что, вы сказали, я могу быть привлечен к ответственности?.. Ах, за дачу ложных показаний? Нет, нет, я всю правду скажу. Зачем же мне врать? Я и в молодо­ сти никогда не лгал. И ни к чему теперь, старому, белоголовому, позориться. Где, говорите, мне расписаться надо? Вот здесь, в правом уголке?.. Только уж простите, ради бога, я и писать-то не больно умею, роспись и та вроде кочерги. В на­ ше время ведь как грамоте обучали? Вот тебе «а», вот тебе «зет» — и катись со школь­ ной скамьи прямо в морские просторы. Да и школа-то была — смех сказать! Жалкая конуренка на задах лавки Меркеля. Что, что вы сказали, мне предъявляете?.. Ах, сундучок этот. Нет, вы еще слово такое чудное употребили... Во-во — опознание! А что это такое?.. Узнаю ли я сунду­ чок? Да как же мне не узнать? Мы с ним, почитай, с самой войны знакомы. Славная вещица, ручная работа, теперь таких давно уже не делают. Вот эту застежку видите? Я ее сам приклепал, отвалилась было... Правда, это уже не в войну было, а много позднее. Как сундучок оказался у Яниса Вецманиса? Да очень просто: продал, я его Янке. Просил пятьдесят, да разве с него столько возьмешь? Прижимистый, старый черт! За двадцать пять сговорились, а десятку тут же, вместе с ним, и пропили. У нас ведь, у рыбаков, без горячительного никак. Ветер рвет гребни с волн и на тебя — никакая ро­ ба не спасет. Это ж только в бездумной песенке так поется: — Море ртонет и ревет, А рыбак вперед плывет...