Сибирские огни № 09 - 1979

— Я не боюсь, мне бояться нечего. Я только никак не могу понять, чего вы до­ биваетесь? Какая вам выгода, если у меня будут неприятности? — Неприятности? — Он коротко хохотнул.— Вы называете это неприятностями? — Ну, пусть отстранят от работы... Пусть даже исключат из партий— для чего это вам нужно? — Думаю, и исключением'дело не ограничится. — Вам, конечно, кажется — будут судить? — Кажется? Я уверен! — Ошибаетесь! Есть такое юридическое понятие: истечение срока давности. Ка­ кие там даты, на ваших бумажках? Он, все так же иронически улыбаясь, покачал ¡головой: — Насколько мне известно, на преступления подобного рода по советским за­ конам срок давности не распространяется. — Ну, хорошо! Допустим, меня посадят! — Я нервно заерзал на кресле.— Вам-то что до того? Какая вам выгода? Не думаю, что вы хотите отомстить мне за провален­ ного руководителя ячейки по кличке «Антей». Его глаза почти совсем скрылись за сдвинувшимися веками. Но и оттуда про­ должали колоть меня острыми насмешливыми точками, причиняя, казалось, даже лег­ кую боль. — Это уже другой разговор! Я не ослышался, вы сказали о выгоде? Вот, пожалуй, самое точное слово — выгода. Да, меня совершенно не касается вся эта ваша история. Да, мне совершенно безразлично, останетесь ли вы на свободе или вас упекут за ре­ шетку Но вы не хотите за решетку, профессор, не хотите позора разоблачения — и тут-то я могу извлечь свою выгоду. — Шантаж?! — Я возмущенно откинулся на спинку кресла.— У меня нет денег откупиться. Две-три тысячи шиллингов вас, я думаю, не устроят. — Профессор! — Шмидт смотрел на меня с укоризной.— Я ни на секунду немоту допустить мысли, что вы не понимаете, о чем идет речь. Вы понимаете, я понимаю. Не становится ли в таких условиях игра в прятки чистой бессмыслицей? — Будь по-вашему... Только скажите мне сразу...— Я чуть запнулся: — Скажите прямо: чего вы от меня добиваетесь? — Курите? — Он щелкнул пальцем по дну пачки и поднес мне выбитую наполо­ вину сигарету.— Нет? А я, с вашего разрешения, закурю.— Шмидт пустил длинную струю дыма.— Прямо и откровенно — согласен! Но прежде, чем мы приступим к пря­ мому и откровенному разговору, я задам вам несколько вопросов. Вот, например, та­ кой.— Он сосредоточенно смотрел в потолок, словно это помогало ему точнее сфор­ мулировать вопрос.— Вы хорошо помните обстоятельства, при которых подписали обязательство сотрудничать с латвийской политической полицией? — Я вам уже сказал: меня вынудили. Подчеркиваю еще раз: я сделал это не добровольно. — А точнее? Простите, что приходится влезать в такие неприятные | вещи, но, поверьте, иначе нельзя. — Меня захватили на квартире одного подпольщика. Там была засада... Я ничего не знал, зашел и попался. Ну и... Меня взяли в оборот. Я думал, этой первой бумаж­ кой все и ограничится. Но потом они снова насели на меня... — Ясно! Обычно так всегда и бывает.— Шмидт взял бумагу с моим «обязатель­ ством», пробежал глазами.— Тут вы пишете: «Начальнику отдела политической поли­ ции господину Дузе». Он что, сам был в засаде? И тут я сразу вспомнил. Как только Шмидт произнес фамилию Дузе, я мгновенно вспомнил эту привычку облизывать губы кончиком языка. ...Мы шли тогда с Мелнайсом мимо здания охранки на тихой, усаженной кашта­ нами улице. У подъезда стоял черный легковой автомобиль с открытым брезентовым верхом. Распахнулась парадная дверь, вышел коренастый мужчина средних лет в спортивном клетчатом костюме. Шофер мгновенно сорвался со своего места за ру­ лем и, обежав машину, отворил дверцу, торопливо сдернув с головы кожаную кепку. Мужчина бросил на нас с Мелнайсом беглый незаинтересованный взгляд, боком полез на сиденье. При этом он, словно дразнясь, на мгновение показал нам язык.