Сибирские огни № 08 - 1979

— Не успеют. Фронт в движении, местечко за это время наверняка освободят.,. Не беспокойтесь, документы у вас будут подлинные. С ними хоть в Берлин. — Надеюсь, так далеко дело не пойдет. Я шутила, а Максим Максимович возьми да скажи на полном серьезе: — Этого никогда нельзя знать наперед... Мы обговорили все детали. Оставалось неясным лишь одно: где я буду жить в Риге? Хотя бы первое время? Гостиница бедной беженке не может быть по карману. А частную квартиру пока найдешь... И тут Максим Максимович спросил: — Вам знакома такая женщина: Дарья Тимофеевна Скобелева? — Скобелева? — переспросила я, недоумевая. И вдруг меня пронзила догадка: — Даша?! Бог мой! Неужели Даша? Она жива? — Вполне. Хотя и не очень здорова. — Где же она? — В Риге. Прислугой у зубного врача Рудольфа Межгайлиса. Даша!.. Я спрятала лицо в ладонях. Моя няня! Она вынянчила Сашу, потом меня, уже без матери. А я считала ее погибшей вместе с отцом и братом. — Кстати, Рудольф Межгайлис, по нашим сведениям, знал вашего отца. Это тоже неплохо. Явитесь в его дом не совсем чужой. Мою переброску готовили в спешке, но тем не менее тщательно. Разведчик, к которому меня посылали, добывал ценнейшие сведения, но с каждым потерянным днем они безнадежно устаревали. По цепочке связных отряда меня доставили в Крустпилс. Там окончательно эки­ пировали, и я села в поезд на Ригу с двумя чемоданами, набитыми платьями, бельем, всякой всячиной, полагающейся молодой женщине. В карманах у меня были деньги, всевозможные «папиры» и прочный аусвайс — удостоверение личности с фотографией, заменявшее в условиях оккупации паспорт. На квартиру преуспевающего рижского зубного врача Межгайлиса, занимавшую целый этаж в центре, на улице Лачплеша, я заявилась с черного хода. Дверь открыла Даша. Как она, бедная, изменилась! Совсем старушка. — Даша! Она меня узнала не сразу. — Здравствуйте, барышня,— щурилась подслеповато. — Даша! Дашенька! Я не выдержала, схватила ее в объятья. И только тут она... Нет, не увидела — до­ гадалась. Как выяснилось потом, у нее стало плохо со зрением. Дома, в неярком свете, в привычной обстановке она еще кое-как управлялась. А на солнце почти ни­ чего не видела. Мы проговорили в ее клетушке рядом с кухней целый час. Она смеялась и пла­ кала, никак не могла унять слезы. Я узнала, каким образом ей удалось уцелеть после той страшной бомбежки. Даша отправилась в хлебную лавку. Вышла из дому, заверну­ ла за угол, к бульвару. В это время и начался налет. Когда она возвратилась, на месте нашего дома дымилась груда развороченных балок и кирпичей... — О х !— спохватилась Даша.— Обед! Господин Межгайлис меня со света сживет! Чтобы ровно в два — и ни минутки позже. — Я пойду ему скажу. — Иди, милая, иди! Он ведь и барина нашего-то, Николая Тихоновича, хорошо помнит. Авось и тебе, его дочке родной, разрешит сколько пожить. Межгайлис оказался чрезвычайно любезным, но и осторожным. — Как же, как же! — воскликнул он, с жаром пожимая мне обе руки.— Я вас очень хорошо знаю! Вы были совсем еще ребенком, когда я захаживал к вам в дом, долго­ вязой девчушкой с пугливыми глазами и длинными косами. Правда, вы с тех пор чрез­ вычайно изменились. К лучшему, мадмуазель Авдина, к лучшему! — Он галантно склонил голову. — Бирон, господин Межгайлис. С некоторых пор я ношу фамилию матери.