Сибирские огни № 08 - 1979

Идиллия в отношениях Вальтера и Инги продолжалась недолго. Они поцапались еще в машине. Поводом послужил все тот же Евгений Савойский. Вальтер без особого интереса, из любезности, очевидно, снисходительно поинтересовался, где побывала Инга сегодня. — В Бельведере,— ответила она лаконично. — Ну и как? — Интересно. По ее тону я определил, что она не склонна к разговору. Но Вальтер этого не почувствовал и в своей обычной ровной, с поучающими интонациями, манере стал популярно разъяснять, чем примечателен Бельведер. При этом он, естественно, не преминул упомянуть и Евгения Савойского, назвав его великим. Этого хватило, чтобы Инга тотчас же полезла в бутылку. — А по-моему, он просто авантюрист, мародер и мерзкий мстительный человечек. «Шкода» чуть притормозила — только этим Вальтер и проявил свою реакцию. — В самом дел е?— спросил довольно безразлично.— И ты можешь это доказать? — Пожалуйста! — Инга, не задумываясь, стала перечислять.— Освободил Венг­ рию от турецкого ига и тут же навязал другое, австрийское — раз! Потопил в крови народное восстание в Нидерландах — два! Из чувства мести французам, которые когда-то не захотели взять его в армию, затеял гнусную войну за «испанское на­ следство»— три! Половину всего захваченного австрийской армией прикарманил лично себе — четыре! Весь Бельведер выстроен на награбленное! — Нравы времени! — удалось вставить Вальтеру. Он только подлил масла в огонь. — Да? Джонатан Свифт, между прочим, жил в то же время. И Ньютон! И Дидро! Вот какой диапазон у ваших «нравов времени». Так что ссылка на них неосновательна и отвергается. Я не удержался: — Браво, Инга! Двадцать копеек! — Что это значит? — удивленно повернулся ко мне Вальтер; «Шкода» как раз стояла возле светофора в ожидании зеленого света.— Какие двадцать копеек? — Шутливое выражение одобрения. — Так ты одобряешь?.. Удивительно! А австрийцы, между прочим, считают Савойского величайшим деятелем в своей истории. — Австрийцы считаю т!— тут же ухватилась Инга.— Какие австрийцы? Все до единого? Вот вы, прогрессивный австрийский ученый, марксист, тоже так считаете? — А ты, передовая советская студентка, комсомолка, разве не считаешь царя Ивана Грозного великим деятелем русской истории? — перешел Вальтер из обороны в наступление. — Ивана Грозного? Шизофреником я его считаю! Шизофреником и сыноубий­ цей. Великий деятель прежде всего великий гуманист! Наступление сорвалось. — В самом деле? — Вальтер озадаченно пожевал губами.— В таком случае я тоже готов согласиться, что с точки зрения современного просвещенного человека Евгений Савойский действительно имел кое-какие недостатки. И весело рассмеялся, заразив своим смехом и меня, и даже вздыбленную, на­ строившуюся на непримиримую схватку Ингу. Мне нравилось это редкое умение Вальтера сразу, одной фразой или жестом разрядить накаленную обстановку. Инге — нет. Она считала, что спор таким образом не доводится до своего логического конца, а стушевывается, смазывается, так и не выявив истины. Инга всегда предпочитала ставить жирные точки над «Ь>. Даже если и сама оставалась внакладе. Как родитель, я ею втихомолку гордился; мне импонировала ее непримиримость и решительность. Как представитель старшего поколения — хватался за голову: ох, эта молодежь с ее термоядерным максимализмом! Куда она заведет человечество!..