Сибирские огни № 08 - 1979

раздела «Лица» — в обращениях к поэтам- воинам. Л. Решетникову всегда была близка та область поэзии, которую обычно называ­ ют пейзажной лирикой, но здесь необхо­ димы существенные оговорки. В разделе «Дали» автор собрал стихи, в равной сте­ пени относящиеся и к пейзажной лирике, и к путевым впечатлениям. Но в последних по времени книгах Л. Решетникова стихи такого плана имеют лирико-философский характер, ибо поэт, запечатлевая виденное на многих дорогах и перепутьях, обраща­ ется, как правило, к коренным вопросам человеческого бытия. Чтобы обозначить географические коор­ динаты мест, где побывал автор, доста­ точно привести заглавия нескольких стихов. «Дорога на Холмогоры», «Воспоминания о рыбацком стане «Ольховый куст», «Закат в горах», «Высокогорный пейзаж», «Утро в Дубултах», «Снегопад на Рижском взморье», «До свиданья, Командоры». Названия стихов не только помогают чита­ телю сделать «привязку к местности», но и еще раз подтверждают, как последовате­ лен поэт в своем поиске, как глубоко он уверен, что поэзия есть повсюду, и ее сле­ дует искать не в романтизированных «да­ лях», а в конкретной будничной повсе­ дневности. Сильная сторона Л. Решетни­ кова — искусство рисовать словом с почти графической четкостью. Там, где эта жи­ вопись «работает» на мысль и чувство, поэт одерживает бесспорную победу. «На берегу Дубисы» — это пейзаж, но это и воспоминания о ' великой войне, и раздумье о безостановочном беге време­ ни: А речка живет и струится, Сквозь время идет и идет. И лет уходящих страницы Листает не вспять, а вперед... # Порой строгий рисунок озаряется улыб­ кой автора, шуткой, что невзначай сорва­ лась,— кто же в беседе удержится от озорной и веселой усмешки? Но эта лука­ вая усмешка контрастно оттеняет серьез­ ность того, что сказано дальше. Поэт, прощаясь с местами, запавшими в душу, смотрит «на эту ширь из-под руки», На эту даль, на эту волю, Где все ж — кривить совсем не след — Есть на болотах клюквы вволю. А берегов кисельных нет. Пустынность. Северность. Но ясность Сиянья солнца в высоте. И непонятная подвластность Души той властной красоте. («Деревня Верхняя Нарыга») Всегда ли так убедителен Л. Решетни­ ков в «путевых» стихах? Есть у него и сти­ хи несколько, что ли, «констатационные», отяжеленные подробностями, не сливши­ мися в единую картину, есть стихи, не чуждые греху описательности. Но не о частных промахах хочется говорить, обра­ щаясь к новым книгам своеобразного и яркого поэта. В строках Леонида Решетникова ощуща­ ешь пульсацию живой крови — они напи­ саны неравнодушной рукой много испы­ тавшего человека, которому «особой яс­ ности пора» открыла очень важную для художника тайну — как вызывать живой отклик в душах людей. ю . МОСТКОВ К. Лагунов. «Красные петухи». Роман. Свердловск, Средне-Урал. кн. изд., 1978. Читатели знают Константина Яковлевича Лагунова, как писателя с обостренным чувством времени. Сегодняшний день Тю­ мени, люди, героическим трудом которых создается крупнейшая топливно-энергети­ ческая база страны,— в центре его произ­ ведений, опубликованных за последнее десятилетие. Наши современники — гео­ логи и нефтедобытчики — главные герои романов «Ордалия», «Одержимые», «Боль­ но берег крут», пьесы «Не ради славы», очерков, статей. И несколько неожиданным может показаться появлЬние в этом ряду нового романа «Красные петухи», в основе которого лежат события, ставшие достоя­ нием истории, связанные с кулацко-эсеров­ ским мятежом в Западной Сибири в 1920— 1921 годах. На самом же деле ни­ чего неожиданного тут нет. Село на крутых переломах истории Со­ ветского государства — еще одна посто­ янная тема писателя. В послесловии к роману «Красные пе­ тухи» доктор исторических наук Д . Копы­ лов пишет: «Хотя действие книги развер­ тывается в вымышленной Северской губер­ нии и мы не найдем здесь подлинных имен и фамилий, документальной точности в опи­ сании фактов, роман тем не менее досто­ верно отображает историческую действи­ тельность: политическое положение, рас­ становку классовых сил в сибирской дерев­ не, причины, ход и разгром мятежа». Оценка эта имеет принципиальное значе­ ние, хотя историческая правда повество­ вания сама по себе еще не определяет идейно-художественной значимости произ­ ведения. К. Лагунов стремится быть верным исто­ рии и психологически достоверным при создании характеров своих героев. Роман увлекает динамизмом сюжета, в ходе которого перед читателем проходит множество лиц, открываются десятки су­ деб, изломанных, загубленных, выстоявших в беспощадном огне классовой борьбы. Известно, что организаторы контррево­ люционного мятежа в Сибири воспользо­ вались просчетами и ошибками, которые допустили на местах партийные и совет- кие работники при проведении продраз- ерстки. Лагунов не пытался уйти от этого исторического факта, сгладить его остроту, затушевать. Многие страницы романа по­ священы сибирским большевикам, без остатка отдавшим себя Революции, оши­ бавшимся и дорогой ценой платившим за свои ошибки, но не знавшим компромиссов с собственной совестью.