Сибирские огни № 08 - 1979

Эти завершающие две строки — «Прос­ то помню. Забыть не могу» — как вздох о том, что не вырвать из сердца, независимо от того, радостны или горьки воспомина­ ния юности. ’ Это ощущение высокой несвободы от памяти солдатской юности освещает мно­ гие строки. Примечательно — раздел «Память», включивший в себя стихи о Ве­ ликой Отечественной и начинающийся сти­ хотворением «22 июня 1941 года», завер­ шается стихотворением «Об этих воспоми­ наниях». Вот его финальные строки: Сказано не мной: «От многих знаний — Многие печали...» Утро дня, Я устал от тех воспоминаний. Но они — мой отсвет, часть меня! Многие стихи обеих книг согреты отно­ шением лирического героя к страницам и его собственной жизни, и биографии все­ го поколения. Но, каким бы личным ни было это отношение, в нем неизменно от­ ражается и всеобщее, важное для всех. Поэт ощущает свою слитность с армей­ ской семьей, и это дает ему право гово­ рить от имени «мертвых и живых» («В во­ енном городке по прошествии лет»), по­ могает увидеть, что сегодняшние молодые солдаты-первогодки — «сыновья мне, хоть готовы к трудной воинской судьбе», что «ребята эти — продолжение меня» («Мо­ лодым солдатам»). Вот почему, проходя во время вечерней поверки мимо солдатского строя, поэт ощущает себя не сторонним человеком среди сегодняшних воинов: В тиши, вечернею порой. Иду вдоль строя не героем, Но поверяющим тот строй И поверяемый тем строем. Прошедшие годы наложили свой отпе­ чаток на душу лирического героя. Это не просто память о войне — это то духовное начало, которое определяет каждый его поступок сегодня, спустя десятилетия пос­ ле Победы. Помню, помню это поле. Этот дом среди войны, признается лирический герой, обращаясь памятью к давней встрече. И стоим мы виновато. Будто кто-то виноват. Что она — жена солдата, И что я — как он, солдат. Средь избы стоим тревожно. По руке рукой скользя... И расстаться невозможно, И остаться, нет, нельзя... Эти воспоминания завершаются полу- вопросом: Ты прости меня, дивчина, А за что, не знаю сам! («■Помню, помню это поле...») Но лирический герой это знает, как зна­ ем и мы, читатели. Он просит прощения за ту вину, о которой проникновенно ска­ зал Александр Твардовский: Я знаю, никакой моей вины В том, что другие не пришли с войны... По этой же причине возникает перед ли­ рическим героем Решетникова образ погиб­ шего на войне друга. Он погиб много лет назад, Но и сегодня я чувствую силу. Этих его вопрошающих глаз. Вот он находит меня, догоняя. Словно бы хочет спросить наяву. Так ли я долг на земле исполняю, Так ли я думаю, так ли живу. («Памяти друга») В книге «Поверка» нельзя пройти мимо очень важного авторского признания: ...Три жизни сложились во мне: До битвы. И после, И целая жизнь на войне. («Мой век») Насколько близка эта тема поэту, видно хотя бы по тому, как она продолжается и развивается в стихах книги «Возраст». В «Письме к другу» лирический герой раз­ мышляет не о житейском успехе, не о том, «есть или нет почитатели»: Речь не о том. ах. совсем не о том, Ксть поважней назначение: Светит ли солнце, грохочет ли гром — Быть человеком. Не менее. Как обобщение воспринимается стихо­ творение «Тревога». Поначалу темой его может показаться то, что мы сухим газет­ ным языком называем проблемой сохра­ нения окружающей среды. Единой цепью связано в природе все, и нельзя не задуматься над тревожными симптомами: Где были омута — сегодня брод. Редеет лес, хоть перешли на уголь. И даже в атмосфере кислород Идет, как говорят, уже на убыль. Видя «распаханную степь, покрытую эрозии коростой», поэт делает неожидан­ ный и вместе с тем закономерный вывод: Такую землю брось или паши — Она мертва. Уж лучше бы дичала... Остановись, эрозия души — Иных эрозий грозное начало! Так развивается в творчестве Л. Решет­ никова тема человеческой души — перво­ причины всех причин, начала всех начал. Совесть человека, его сердце и разум предстают перед нами не как нечто лич­ ное и, скажем так, субъективное, мало­ существенное, а во всей своей огромности, ибо они определяют лицо мира. За то, чтобы этот мир был чистым и справедли­ вым, миллионы людей отдали свои жизни; вправе ли живущие изменить памяти пав­ ших? Поэт воскрешает будни войны, изобра­ жая их суровыми, даже беспощадно жес­ токими красками в стихотворении, озаглав­ ленном, как мне кажется, с полемической обстоятельностью и прозаичностью: «Па­ мятник воинам 115 Кабардино-Балкарской кавалерийской дивизии в Нальчике». Эта тема с большой силой звучит и в стихах