Сибирские огни № 08 - 1979

кризис всей феодально-крепостнической, системы в целом. Есть в книге и неточности, небрежности, искажения фамилий известных ученых, имен землепроходцев. Например, извест­ ного ученого XVI II века академика Г. Ф . Миллера авторы называют Мюллером (стр. 18, 23). Знаменитый землепроходец XVI I века, «камчатский Ермак», Владимир Атласов авторами почему-то назван Викто­ ром Атласовым (стр. 8). Гурьевский завод основан не в 1820 году, как утверждают С. В. Левченко и Д . Л. Мозесон, а в 1816 году. Причем возник он первоначально не как железоделательный, а как серебропла­ вильный. Значительно бы выиграла композицион­ ная структура книги, если бы авторы ук­ рупнили главы за счет объединения близ­ ких по содержанию разделов. М. СОРОКИН Леонид Решетников. Возраст. М., «Совет­ ский писатель», 1978. Леонид Решетников. Поверка. Зап.-Сиб. кн. нзд., 1978. Две книги Леонида Решетникова, вышед­ шие почти одновременно, состоят из но­ вых и, разумеется, разных стихов; у каж­ дой — своя тема. «Возраст» воспринимается как напряжен­ ный лирико-философский монолог челове­ ка с большим жизненным опытом. Но годы не остудили его сердца, не затуманили остроты взгляда: он чутко отзывается на все, что происходит в мире, и читатель вовлекается в круг его раздумий, входит в мир его чувств, благодарно ощущая себя обогащенным духовным опытом поэта. Свой облик и у книги «Поверка»; это — слово война-ветерана, который с высоты сегодняшнего дня вспоминает незабывае­ мое. Снова и снова вглядывается он в ли­ ца тех, кто сегодня, сменив своих пред­ шественников, встал под боевые знамена. И хотя каждая книга отражает разные стороны поэтического творчества Леонида Решетникова, обе они очень близки — не внешним сходством, а внутренним родст­ вом. Прежде всего, это родство обуслов­ лено единым лирическим героем, образ которого нерасторжим с личностью авто­ ра. Однажды, размышляя о первых стихах поэтов-фронтовиков, Л. Решетников выска­ зал верную и глубокую мысль — стихи «были не столько продуктом наших поэти­ ческих поисков, сколько исповедью перед боем...» И сегодня, читая книги Л. Решет­ никова, видишь — это не только стихи, но и вехи пути поколения, на долю которого выпали грозные испытания. Об этих испытаниях и повествует автор. Побудительным толчком к созданию кни­ ги «Поверка» послужила, по собственному признанию автора, «острая необходимость повидаться с местом, где проходила моя молодость — но не фронтовая, а еще до­ военная, армейская». Именно это стремле­ ние вернуться к дням военной молодости, к товарищам по армейским и фронтовым будням предопределило тональность и «Поверки», и «Возраста». В стихах Л. Решетникова на первый план выходит чувство, продиктованное сердцем. Можно находить высокие поэтические до­ стоинства в его строках, можно — столь же справедливо — отметить и отдельные просчеты, но все же главное в обеих его книгах — движение души к соратникам по службе в армии. Поэзия —движение души. Ее порыв другой душе навстречу. Может показаться, что поэт намеренно обращается в этом давнем далеке к явле­ ниям, которые никак не окутать поэтиче­ ским флером. Вот лишь несколько загла­ вий стихов из книги «Поверка»: «Воспоми­ нание в казарме», «Перед подъемом», «Пехота на марше», «На тактике», «В пол­ ковой столовой», «Утренняя приборка», «В полковой пекарне», «Вечерняя повер­ ка»... Да полно,—■подумает иной чита­ тель,— п о э з и я ли это? Могу не колеблись ответить: это — подлинная поэзия. Вот «Воспоминание в казарме». Суть стихотворения можно передать одной фра­ зой — лирический герой пришел в казарму к молодым солдатам и вспоминает зем­ лянку, что служила казармой ему и его сверстникам. Та полуразрушенная землян­ ка — рядом с казармой. Хотя это «изложение» сделано по воз­ можности объективно, оно у человека, не читавшего стихотворения, почти наверняка вызовет мысль: «Тут лирикой и не пахнет — это плакат». Но дело совсем не в противопоставле­ нии землянки сегодняшней казарме. Лирический герой, «на койке солдатской счастливо с батальоном дыша в унисон», сквозь сон видит и новую казарму, и па- ренька-дневального, с его нехитрыми за­ ботами. Я же, читатель, вижу не только это: я постигаю, что лирический герой счаст­ лив снова почувствовать себя — пусть не­ надолго — полноправным членом великого солдатского братства. Должно быть, он не может не вспомнить в эти минуты свои давние годы, когда все было по-другому: Вспоминаю себя, молбдого, Как дневалил я р этом полку. Ветер выл за окошком ледово. Примораживал дверь к косяку. Одно воспоминание вызывает за собой другое — как надо было отдирать эту дверь, как он, дневальный, «ледяным ан­ трацитом до края набивал проржавевший бидон». И нужно совсем немного, чтобы и ледяной антрацит, и проржавевший бидон сверкнули золотом поэзии. Еще один штрих, еще один оттенок чувства... Вот он: Кочергой до рассвета шуруя. До рассвета я слушал пургу... Не тоскую о том, не горюю. Просто помню. Забыть не могу.