Сибирские огни № 08 - 1979

таком, что давно-давно было,— где, как,— все стерлось, но ощущение блаженства оста­ лось: горит и тянет в эту чудную нежно-прозрачную аквамариновую даль. И вглядываясь туда, сильно и глубоко переживая это ощущение невыразимой прелести, Кольцов думал о вечной молодости и, сверяя свои чувства с прежними, повторял себе с восторгом, что он никогда не будет стариком. И в то же время он вспомнил, что, напротив, в обществе людей, особенно мало ему знакомых, он часто думал, что он уже старик. А здесь, на лоне природы, он опять нашел свою молодость и чувствовал, что, пока он будет смотреть в эту прозрачную щелку, он никогда не со­ старится. Далее он думал, что он оптимист и что всегда найдет себе утешение, затем ему пришло в голову слово «идеалист», мелькнуло, что в 29 лет им быть не по чину, соз­ нал, что это ненормально даже, но раз это хорошо, то какое ему дело, как люди это назовут: ведь он не пойдет же к ним открывать свою душу. И раз ему хорошо, то это все, что и требовалось доказать. Как это ни просто, а как мало людей могут сказать себе это и не чувствовать в то же время саморазъедающий анализ своих ощущений и отношение к ним со своей точки зрения, а не с точки других. И он сам, опять-таки будь около него общество людей, стал бы опять чувствовать все за других, а не за себя. Д а, индивидуальность обречена на погибель,— сделал вывод из всех своих мыс­ лей Кольцов и тяжело поднялся с земляной завалинки, устроенной вокруг балагана, в котором сибир[ские] к р е сть я н е ] живут во время страды. Он еле встал от уста­ лости: ноги его затекли, в пояснице он чувствовал боль, тяжелые походные сапоги жгли его перепаренные ноги. Он устало обвел глазами вокруг себя. А кругом уже горели костры, огонь, веселыми струйками перебегая, исчезал вместе с черными клу­ бами дыма в небе, на кострах грелись чайники, группы усталых рабочих, не заботясь о позах, лежали и бесцельно смотрели в огонь. Подымалась вечерняя сырость, солнце бросало последние взгляды на землю , начинавшийся туман смешивался с дымом костров, какая-то птица издалека нарушала царившую тишину. Кольцов потянулся, лениво заглянул в маленький, темный, с земляным полом ба­ лаган и машинально стащил с головы род громадного чепчика с сеткой для лица, слу­ жившей ему защитой от назойливых комаров, мошек, оводов, или, как их здесь назы­ вают, паутов. Но в ту же минуту десятки озлобленных жал впились немилосердно в его шею , стриженую голову, лицо, нос, лоб. Кольцов отчаянно замахал по лицу, шее, го­ лове руками и поспешил надеть чепчик. Рабочие добродушно-насмешливо наблю­ дали его. — Ну и места,— проговорил благодушно Кольцов,— носа не высунешь. — Сибирь,— флегматично протянул высокий, худой, с клинообразной бородкой рабочий с бельмом на одном глазу. И, помолчав, проговорил нараспев: — Сибирь... Я уж и сам вижу, что не следовало бы деморализировать рабочих, платя за вещь, стоющую 10 к.,— 40. Но, с другой стороны, могут принять его за выжигу, эксплоатато- ра, первый день работы, вот узнают поближе... ну, тогда... Кольцов полез в карман, вынул 40 к [о п .] и передал буфетчику. __ Много-с,— тихо так, чтобы не слышали, укоризненно проговорил Кольцову буфетчик и, повернувшись к рабочему, веселым уже голосом проговорил: — На, получай. Рабочий заглянул в глаза буфетчику, на его лице блеснуло недоумевающее удо ­ вольствие с некоторой примесью насмешки, окинул остальных тем же взглядом и самодовольно спрятал 40 к. в штаны. Здоровый парень в красной рубахе лежал перед костром на животе, подперев свое крупное лицо руками, и покосился на соседа, плюгавенького, с всклокоченной бо­ родой мужичонку. В ответ мужичонка вынул трубку, сплюнул, опять всунул ее себе а рот и, обхватив колени, по-прежнему молча, без выражения, уставился в костер. Красная рубаха колупнул пальцем землю , что-то прошептал себе под нос, опять гля­ нул на плюгавого и распустил свои толстые губы в широкую глуповатую насмешливую улыбку, но, встретившись глазами с Кольцовым, он быстро опустил голову к земле. «За дурака считают,— подумал Кольцов и сейчас же п од ум а л:— Глупо-то глупо немножко»,— но это его мало смутило, и он добродушно стал рассматривать лица