Сибирские огни № 08 - 1979

рысях тряской лошади, все эти ночевки на мокром сене (сверху снег, снизу мокро), все эти косогоры, болота, утомление, доходившее до рвоты,— все назади. Не было еще таких изысканий и никогда не будет — в восемь дней 75 верст, каждый день не переставая то дождь, то мокрый снег, а слякоти, грязи и с сокращением на 75 в.— 25 верст и 50 т. куб. строи тельны х] работ (было 100 т.). Господь помог сделать славное дело. Это моя Ахал-Текинская экспедиция2. Но я рванул здесь так, как только мог. Господь спас меня от большой опасности. Моя лошадь опрокинулась через ме­ н я — как она меня не раздавила, я-и теперь не знаю. Это было одно мгновение, когда я сознал, что лошадь упадет через голову (видала, как ребятишки опрокиды­ ваются?). Я успел сознать и перегнуться вправо, вследствие чего под нее попала только одна нога. Зато хватился левым боком и плечом со всего размаху о камень,— думал не досчитаюсь ребер,— но все слава богу, благополучно. Несколько дней только бо­ лела вся сторона. Приеду к тебе, отслужим благодарственное молебствие. Теперь все это кончи­ лось — я езжу на плетушке и завтра все кончаю в поле. Остаются поперечные профиля. Буду в Самаре 15 и через 10 дней к тебе, мое счастье. Меня требуют чуть не каждый день из Самары — остаюсь глух, потому что иначе нельзя — надо кончить. Пиши Самару, Управление. Крепко целую тебя, деток, да хранит вас господь. Твой верный муж Ника. 5 31 мая 91 г. [Тобольск, проездом]. Счастье мое дорогое, Надюрка! В Тюмени и получаса не пробыл — с поезда прямо на пароход. Сейчас Тоб о льск', и пользуюсь, чтобы написать несколько слов. Едем мы, слава богу, совершенно благополучно. Солнце светит, пароход сносный, Стружский, Стримович, Бергама[некий], их собаки, С уш ки н 2 и остальная компания: играем в карты, читаю Станюковича, с Тобольска обещали отдельную каюту, и тогда буду писать и продолжать тебе подробно свое путешествие, а пока так несколько слов. Пассажиры рассказывают про Сибирь, как это обыкновенно бывает, больше о том, что было, чем что есть. То же, что есть, пока не производит никакого впечатления: низменная равнина, бесконечная и ровная, местами кустарник, местами лесок, безлюд­ но, узкой лентой извивается серая речушка — сперва Тура, теперь пошире Тоболь. Невольно думаешь: если теперь никого нет, то при Ер [м аке] Тим оф еевиче] и подавно покорять нечего было. Сегодня утром подали кофе и молоко вместо сливок. Я говорю, что сливки сибирские не важны, а один сибиряк говорит, что у нас в Сибири все испол­ няющие о б язан н о сти ] (все служащие), ну вот, говорит, и сливки исполняющие обя­ занности. Тем не менее Сибирь все-таки производит некоторое впечатление; теперь трудно резюмировать, но когда осядет, тогда выплывет существенное. Общий облик сибиряков и их обстановка в общем не отличается, конечно, от нашей русской,— те же разговоры о Мержеевских 3, Петербурге и пр., но постепенно из-под этой общей маски вырисовывается и тип коренного сибиряка, и прежде всего его привязанность к Сибири, и недружелюбие ко всему случайному, присылаемому из России. Все зло на них и валится. Дорогу ж ел[езн ую ] тоже не особенно радостно ждут. Ну, конец, Крепко тебя целую, деток, мое счастье, моя радость, моя голубка; будь здорова и весела и ты и детки. Вас любящий, о вас только и думающий весь ваш Ника. Ничем ради бога не огорчайся. В случае града, неурожая,— все ерунда и че­ пуха, будь ты и детки здоровы — вот и все. Твой, вечно твой верный муж Ника. 12 Сибирские огни № 8