Сибирские огни № 08 - 1979

Вследствие моего вариянта я переменил весь участок Лаппы ^— он пройдет по другому берегу Юризани — для него большой скандал [...], Ваш крепко целую [щ ий], люб [ящий] и верный Ника, 2 5 июля [1890, Симской карьер] Счастье мое дорогое, Надюрка! Вот уж неделя, как я живу в Симском карьере, откуда вывозится балласт *. Дела там шли убийственно плохо, что и побудило меня переселиться туда. Нечего делать, пришлось быть приказчиком Эрина 2, вставать каж­ дый день в З'/г часа, торчать весь день на работах, организовать ему все дело, и теперь вместо одного поезда в день при тех же силах работает 7. С понедельника увеличиваю силу и буду возить 12 поездов, да с Юризанского карьера 8, итого 200 ку­ бов в день, так что балластировка получает блистательный оборот. К 1 августу надеюсь вчерне ее закончить, а к 15 авг. и вчистую. Если планы удадутся, то постараюсь в первых числах августа побывать у тебя, мое счастье, и повидаться с родными. Я окончательно начал курить, потому что невозможно толстею. Ядвига Эдуар­ довна 3 как-то говорит: — Ну вот половина Кокоша уже есть, через несколько лет и целый Кокош будет. Я пришел в такой ужас, что сейчас же закурил. И решил не бросать. Действи­ тельно: куда мне деваться будет с моим жиром, который я прикоплю, если бы не ку­ рил, наша дорога (карьеры) требует такой подвижности, что обрастать решительно невозможно. Достану чего-нибудь понадежнее — тогда брошу. Теперь чувствую себя прекрасно. Встаю до солнца, день в работе, вечер в своем вагоне, из окна которого виднеется и С и м 4, и горы, поросшие лесом, и небо, и яркая звездочка на нем. Я смотрю на нее и думаю о своей Надюрке, милых детках, пере­ живаю прошлое и думаю о будущем. Эта звездочка все на том же месте сверкает, в расщелине двух высоких деревьев, которые гигантами резко вырисовываются на далекой горе. Вечером по реке загораются костры, слышна чья-то тихая гитара, говор рабочих, шум Сима. Убаюканный, спокойный и довольный, вдали от карт и компании, сосредо­ точенный, погруженный исключительно в свой отчет (ничего другого не пишу), я засы­ паю, посылая вам, моим дорогим, мое благословенье на предстоящую ночь. Как успокаивает, уясняет и примиряет такая жизнь. Смотришь отсюда на жизнь, как смотрю из окна своего вагона, и вижу ее ясно, и отчетливо, и объективно. Да, хо­ роши бури, но хорош и отдых от них в тихой пристани, чтоб оснастить и укрепить свой корабль. Весь этот мой мир я держу в себе и ни с кем не делюсь и потребности нет. Тебе одной только как-то сама собой открывается моя душа — для остальных при­ в е тл и во е ] ласковое слово и все. Я очень рад этому, прежде я делился со всеми и только терпел от этого. Отношения у меня со всеми очень хорошие. Был как-то Лаппа на прошлой неделе, и всю ночь мы проиграли в карты — дань прошлому. На днях дает участковый обед Моисеенко5 по моей инициативе. Е к а т е ­ рина] Пав[ловна] 3 все возится с дочкой, приехала кормилица, и они вдвоем хотят ее кормить, что из этого выйдет — один Аллах знает. Она очень ослабла, и, конечно, нервы не в порядке [...]. Мой расход самый ничтожный: чай, сахар, яйца и вечная курица,— остальное воз­ дух и купанье. Я так и дальше буду: номинально у Вентцелей, а на самом деле в ва­ гоне. Так что теперь участок и я буквально нераздельны. Но какое наслаждение вста­ вать рано,— вот если бы ты приучила к этому себя,— лучшее время для работы [...].