Сибирские огни № 08 - 1979

как при этом он обходил ревизии КРУ, вме­ шательство ОБХСС». Да, одному богу... Чи­ тателю же объяснить это трудно. Повесть М. Юдалевича — свидетель­ ство продолжающихся поисков в напрасно объявленном уже исчерпанным типе «дело­ вого человека», она намечает пути расши­ рения и углубления этого типа. Это — по­ исковая повесть, где неизбежны издержки. Но они ни в коей мере не снимают нуж­ ности самого поиска, ибо в самой жизни продолжается процесс становления нового делового человека и результаты этого про­ цесса имеют жизненное значение для об­ щества. К повести М. Юдалевича тематически примыкает рассказ Николая Павлова с до­ вольно неожиданным для художественного произведения вызывающе деловым загла­ вием: «Тяжелые металлоконструкции для электростанций». Практика литературы зна­ ет случаи, когда писатели давали своим романам о производстве подчеркнуто технические названия. Вспомним хотя бы «Тяжелую металлургию» А. Фадеева или «Технику безопасности» Ю. Скопа. Только небольшому рассказу Н. Павлова, скажем прямо, трудно выдержать столь громозд­ кую и действительно тяжелую конструкцию названия, как будто выхваченного из ката­ л о га промышленных изделий. Она выгля­ дит скорее манерно, чем необходимо. Чтобы усилить ощущение «производст- венности» рассказа, автор нумерует его глазки арабскими цифрами, которые ста­ вятся не над текстом главок, а перед их начальными абзацами, как цифры па­ раграфов в деловой инструкции. Читателю дается понять, что он вступает в сугубо деловой мир, где решаются производст­ венные проблемы Так оно как будто и есть. И все же рассказ этот «прошит» человеческой темой до времени как бы заслоненной производственными спорами, но в финале неожиданно выступающей на первый план. Конструктору Павлу Марьи­ н у— «соломенному вдовцу», остро то­ скующему по покинувшей его жене Ольге, в момент решающей схватки в кабинете главного инженера вручают срочную теле­ грамму, где Ольга обещает приехать. Ра­ зумеется, обещание любимой женщины прибавляет силы в производственной схват­ ке, и он чувствует себя способным выдер­ жать ^ту борьбу: «Сейчас рбоушатся на него вопросы. Они ему не страшны... Он готов ответить на любой вопрос...» Так, за стеной тяжеловесной лексики, за много- обещезшим «деловым» заглавием, за мно­ гочисленными столкновениями инженерных мнений скрывается довольно простенькая, непритязательная мысль. Только стоило ли заурядный сюжет обставлять таким гро­ моздким антуражем? Неожиданной развязкой завершается и рассказ Василия Белозерова «Подгорная». Неожиданной, но не однозначной, остав­ ляющей место для раздумий. Бухгалтер Григорий Федорович Глазков на свадьбе сына решил тряхнуть моло­ достью и взвинтить тонус праздника иг­ рой на только что приобретенной гармо­ ни. Его лихая «Подгорная» захватывает гостей. Только потерявший меру, уже хмельной гармонист, безостановочно иг­ рающий одну и ту же «Подгорную», посте­ пенно начинает надоедать гостям, и они расходятся, расстраивая праздник. Кажет­ ся, что гармонист опозорен такой развяз­ кой. Он и сам, протрезвившись утром, чув­ ствует себя виноватым. И все же этот страстный порыв, на мгновение охватив­ ший героя, раскрыл певучую душу челове­ ка, таящиеся с нем и не нашедшие выхода эмоциональные силы. «Подгорная» — об­ надеживающая творческая заявка молодо­ го бийского литератора. «...В Счастливихе существуют как бы два общества, независимые друг от друга: че­ ловеческое и собачье...» Этой несколько неуклюжей на первый взгляд фоазой вво­ дит нас Евгений Гущин в суть проблемы своей повести «Облава». Неестественное для таежных мест разобщение человека- охотника с его традиционно «лучшим дру­ гом» произошло в результате серьезных демографических изменений. Открытие рудника в районе, где люди веками жили таежным охотничьим промыслом, привело к неожиданным сдвигам: промысловики оставили тайгу и ушли в шахтеры, предо­ ставив собак самим себе. И в собачьем «об­ ществе», покинутом человеком, проснулся древний звериный инстинкт: «...сбившись в стаю, собаки стали рвать домашнюю ско­ тину». Центральный герой повести — бывший егерь Иван Машатин — невольно оказы­ вается втянутым в создавшуюся ситуацию, когда узнает, что его собака Тайгун не только участвует в налетах, но и предводи­ тельствует стаей. Повесть читается с захватывающим ин­ тересом. Отношения вчерашнего егеря Ивана Машатина с людьми и природой развиваются с подлинным драматизмом, напряжение нарастает от главы к главе и достигает высшего накала в финале... Иван Машатин нацеливает ружье в лоб Тайгуну, которому он обязан многим, ко­ торый однажды спас его от верной гибели в тайге. «Но сил нажать на спуск не было: палец задеревенел на крючке, не сгибал­ ся». И хотя Тайгун озверел и на его счету немало задранных коров и телят, Иван не в состоянии нажать крючок: «Иван опустил ружье и прикрыл ладонью набухшие сле­ зами горячие глаза», Колебания Ивана подготовлены всем развитием сюжета. На собрании в сельсо­ вете, где выносится решение об облаве на стаю озверевших собак, слышатся не только осуждающие голоса. Реакция му­ жиков на предложение создать бригаду для отстрела далеко не однозначна, «— Жалко...— заворочались глухие голо­ са.— Собаки ведь... Сроду не обижали... Кормились ими...