Сибирские огни № 08 - 1979

фаюнин за свою жизнь. Это был актер, знавший в роли, чего он хочет. Помню, как однажды ночью Леонид Николаевич, уставший и обессилевший, не мог выполнить какого-то указания режис­ сера и чуть не со слезами на глазах бес­ помощно сказал, разводя руками: «Не могу... Не умею». Последовал крик Захавы: «Вы — не можете? Вы — Колобов Леонид Николаевич, народный артист Украинской ССР, не можете, когда идет война, когда на фронтах люди гибнут, а вы расписывае­ тесь в своем бессилии?!!» И в Колобова словно энергия вселилась: он вышел на сцену и выполнил то, чего от него и ждали. Роль Фаюнина Леонид Николаевич сыг­ рал удивительно. Столько в Фаюнине было злобы, ханжества, елея, притворной по­ корности, стяжательства... После премьеры Борис Евгеньевич Захава подошел к Коло­ бову и поклонился ему в пояс: «Вы бле­ стящий артист. Спасибо». , Колобов сыграл только один спектакль. После премьеры я проводил его до дома и больше уже не видел. Он заболел, слег и очень скоро умер. Я знаю, что Л. Н. Колобов очень сильно повлиял на меня как на актера и, в том числе, на исполнение многих ролей. Труд­ но отстраниться от себя, но думаю, что в спектакле «Без вины виноватые» мой Шмага был бледной копией Шмаги Ко­ лобова, как и Мамаев в спектакле «На всякого мудреца довольно простоты». В «Нашествии», поставленном режиссером Вайнштейном в пятидесятые годы, может быть, было что-то свое, но в основе рису­ нок Фаюнина брался тот же, что и у Ко­ лобова, даже отдельные приспособления я оставлял те же. Например, когда Демидьевна приносила телятину, я все делал так же, как Захава просил сделать Колобова: резал мясо, под­ носил его ко рту, потом останавливался и давал пожевать старушке. Колобов ждал, когда она проглотит кусочек, а я еще и после этого ждал. И только потом гово­ рил: «Горчит маненько». Думаю, «Нашествие», поставленное За- хавой, было лучшим спектаклем военных лет. Некоторые спектакли вахтанговцев и на­ ши совпали — «Фельдмаршал Кутузов» В. Соловьева, «Много шума из ничего» В. Шекспира. Зрители получили возмож­ ность сравнить постановку гостей и хозяев. Кроме того, в Омске вахтанговцы поста­ вили «Олеко Дундич» А. Ржешевского (постановка А. Д. Дикого), «Фройт» Кор­ нейчука (постановка Р. Н. Симонова), «Рус­ ские люди» К. Симонова (постановка А. Д. Дикого). Мы увидели и старые спек­ такли театра имени Вахтангова: «Принцессу Турандот», горьковского «Егора Булыче­ ва», «Человека с ружьем», «Ревизора». Любопытно, что, когда вахтанговцы только приехали, омские зрители ходили на спек­ такли и говорили: «Наш Омский театр не хуже». Но постепенно оценка изменилась. Да и мы сами стали более тщательно ра­ ботать над ролями, более творчески под­ ходить к своим задачам, к форме спек­ таклей. Вырос наш эстетический вкус. В войне наступал перелом. Как только приходило сообщение, что бсвобожден какой-то город, мы в театре боролись за право объявить об этом зрителям в ант­ ракте. И потом сразу спектакль шел лучше, и ликование зрителя чувствовалось, и при­ нимали нас более благодарно. Каждый из нас хотел на фронт. Мы пи­ сали заявления, но даже просьбы о вклю­ чении нас во фронтовые бригады но удовлетворяли очень долго. Лишь в фев­ рале сорок четвертого года вышел приказ по Омскому театру: «Актеров тт. Спроге и Теплова полагать с 25/11— 1944 г. в ко­ мандировке с бригадой отдела искусств по художественному обслуживанию фронта». В бригаду вошло семь человек: артистки Омской филармонии и мы. Курсировали с концертами вокруг Ржева. В памяти сохра­ нилось ощущение от разбитых, искоре­ женных войною мест. Встает конкретный образ: разваленный дом, из него торчат печные трубы. Когда мы ехали на фронт, то уже не бы­ ли уверены в своей необходимости там. Идет наступление, непрерывные бои изма­ тывают, людям бы отдохнуть, а тут мы пожаловали. Как-то нас встретят? Но уже первый концерт показал, на­ сколько сильно мы заблуждались. Солда­ ты тянулись к нам доверчиво и жадно, и хотелось отдать им все, на что были спо­ собны. Репертуар первой омской актерской бригады (вторая бригада была организо­ вана в августе 1944 года, в нее вошли артисты драматического театра Л. А. Ко- вылин, М. М. Иловайский, Г. М. Ковальская, В. А. Рейшвиц, А. Я. Романычев, Л. А. Стратан, и обслуживала она войска 2-го Украинского фронта, освобождавшего Ру­ мынию и Венгрию) составили песни, танцы, водевили, юмористические рассказы (ко­ нечно, пели и танцевали артистки филар­ монии). В. Э. Спроге и я вели парный конферанс, играли скетчи «Жених и па­ пенька» по Чехову и «Рядовой Шульц». Оформление инсценировки «Жених и па­ пенька» было предельно простым: два стула, скамеечка. В этих «декорациях» и действовали Папенька, которого играл я, и Жених — В. Э. Спроге. Лысоватый, быст­ рый и настырный папенька, стараясь во что бы то ни стало сплавить свою дочь, цеп­ лялся к жениху, отбрасывая любые уверт­ ки своего противника. Спроге исполнял роль молодого челове­ ка, не очень ловкого и к тому же деликат­ ного. Тактичность не позволяет ему ска­ зать, что он не собирается жениться. Поэтому жених и начинает возводить на себя поклепы: он-то и служит неважно, и на руку нечист, и запоем страдает. Все эти нехитрые перипетии живо вос­ принимались в военной обстановке. Со зрителем всегда можно договориться об условиях игры. Помню курьезный случай. У меня была фраза: «Даже очки запотели». И вдруг на концерте обнаруживаю: поте­ рял очки. Говорю: «Если б были очки, они